Октябрь

2 октября. Вот уже и октябрь. Вчера посадили в зиму чеснок и немного лука. Сегодня я обрезала ремонтантную малину. Обычно она плодоносила до снега, а в этом году после сентябрьских заморозков подмёрзла. Витя изумляется: обещали октябрьское, пусть и коротенькое, на 5 дней, «бабье лето», а где оно? Облачно, ветрено, прохладно.

Звонил Проскурин из Ярославля, тоже дразнил грибами. Наши соседи-москвичи завтра уезжают по московским квартирам. Сегодня у автолавки попрощались с ними.

10 октября. Вчера, точно по Цветаевой, «День был субботний, Иоанн Богослов». И сегодня ещё солнце с утра, один из последних солнечных деньков, хотя трава пока белая от заморозка. Не знаю, что принесёт нам день, но проснулась с радостью, что бывает редко. Постараюсь сохранить это чувство подольше.

Звонил из Тобольска Елфимов. Ещё раз напомнил, что 10 ноября в Доме Пашкова будет мероприятие, на котором желательно наше присутствие. Познакомиться, конечно, пора. Но Москва в ковиде, поэтому, если ехать, надо вакцинироватся. И мы записались на вакцинацию. Это будет в медпункте, который находится между Израилем и Канадой, в трёх километрах от нас. Как только наберётся 6 человек, фельдшер закажет вакцину. Только вот как туда добираться? Городские все разъехались, у нашего постоянного извозчика инсульт, только выписали из больницы. Витя говорит: «Потихоньку дойду». Это вряд ли. Он и на километровую прогулку со стульчиком ходит. Говорю: «А назад как? Это же ещё 3 километра». Ну потом что-нибудь сообразим.

Витя посидел уже с утра в кухне над рукописями, сейчас пойдёт на прогулку. Обычно с каждой прогулки приносит мне букетик. Цветов давно уже нет, но находит ещё клевер, пижму, какие-то мелкие ромашки. 

А я пойду обрывать барбарис. Два куста усыпаны, но такой мелкий, что нет желания снимать урожай. А надо.

 

12 октября. Только что приехали домой после вакцинации. Пока никаких особых изменений не чувствуем, так, знобит немного. Таня на страже. Говорит: если почувствуете себя плохо, сразу зовите. Следующая прививка 2 ноября. Пока же велено тяжёлых работ не делать, отдыхать, гулять на воздухе. Да у нас уже все тяжёлые работы поделаны. Сегодня последний солнечный денёк, а на завтра обещан дождь.

Из-за прививки Витя не провёл свои дежурные занятия: посидеть над рукописью, прогуляться до посадок. Обычно я не трогаю и не отвлекаю его, когда он в кухне за столом что-то пишет. А тут на днях увидела в его руках не бумагу и ручку, а учебник по истории. Он же перед пенсией был редактором всей линейки учебников по истории. Проходя мимо, бросила: «Учи историю!» Смеётся. 

18 октября. Вот и Покров уже прошёл. Люблю этот праздник – Покров Пресвятой Богородицы. 23 года назад в этот день Витя выдернул меня своим письмом из деревни, где я уж собиралась насовсем остаться. И жизнь моя резко развернулась в хорошую сторону. 

Перечитала на днях «Деревню» Бунина. Я Бунина люблю – за талант, за язык его стихов и прозы, а ещё – за его прямую спину. Можно усмотреть в этом спесь, но я усматриваю достоинство. А это человеческое качество я очень уважаю. Благодарна Смирнову за его «Белорусский вокзал», но Бунина в фильме «Дневник его жены» в исполнении Андрея Сергеевича я не узнала –  нет прямой спины.

К сожалению, на мой взгляд, деревни у Бунина как раз и нет. Народ есть, а деревни нет. Есть нищета, темнота, убожество, грязь, дикость, но нет самой деревни, её полной жизни, оправдания смысла этой жизни. Вероятно, «деревня» у него – это вся Россия, в метафорическом смысле. Ещё в молодости друзья брата, бунтующие, говорившие о страданиях народа, спрашивали его: «Вы любите народ?» И Бунин честно отвечал, что нет, не любит. Он знает отдельных людей из народа, к которым неплохо относится, но как можно любить весь народ? Это, кажется, в «Жизни Арсеньева», я дословно не помню. 

Считается, что народ и нация – синонимы. Ну какие же они синонимы, если у лучших наших писателей народ – это низшие сословия, крестьяне, рабочие, мещане, толпа, но не вся нация. Не буду распространяться на эту тему, но вот зацепило. И «народ-богоносец» – правда, и «народ безмолвствует» – правда, и светлый народ Шмелёва – правда, но и народ в бунинской «Деревне» – правда. И от этого после прочтения какой-то тяжёлый осадок остался. Ладно, не буду унывать. Погода чудесная, сейчас Витя пойдёт гулять. А я подожду, когда подсохнет, и пойду убираться на усадьбе. От соседей весь участок засыпало берёзовыми листьями чуть ли не по колено.

21 октября. Ну вот, осиянные дни закончились. Холодный дождь, сильный ветер, мрак и унылый пейзаж за окном. Я с утра уже печку истопила на кухне. Ещё вчера любовались усадьбой, садом – всё прибрано, чисто, травка изумрудно-зелёная, как весной, так уютно и красиво. А сегодня вышла – за ночь сильнейший ветер сбросил все остатки листвы со всех наших и соседских деревьев и кустов – и всё на наши участки. Как будто мы с Таней и не убирали, не скребли граблями по три дня, не разгибая спины. Витина дежурная прогулка отменяется. Читает на кухне (из Питера и Томска друзья прислали стихи), а я пишу письма.

25 октября. В субботу, устав мучиться вопросом «Ехать-не ехать в город», решила: всё, хватит! Господь усмотрит. А в воскресенье получила письмо от соседки из Лобни: умер её бывший муж (молодой ещё), умер сосед по подъезду с нижнего этажа (заразился в больнице). Мужчин косит особенно. Заболеваемость и смертность растут, а между тем подъезды перестали обрабатывать санитарными средствами, люди игнорируют маски. 
Я приняла это письмо как воскресный знак: остаёмся в деревне.

Сегодня утром думала о сестре. Вот по всей судьбе ей не везёт. У Коли Дмитриева есть строчка в стихах: «Невезучая мамка моя». А у меня – невезучая Танька моя. Как хочу ей счастья! Помню, помню: «Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Может быть, в семьях это толстовское определение и работает, но если говорить вообще о человеке, то народ гласит иное: «Сестра по несчастью», «Друзья по несчастью». Значит, похожи в несчастьях. Но кто-нибудь когда-нибудь слышал «Сестра по счастью», «Друг по счастью»?!

Обещали, что понедельник будет самым холодным днём октября. Похоже на то. Витя хоть и пошёл на дежурную прогулку, но быстро вернулся. Рука закоченела от металлической ручки трости.

Позавчера приезжала племянница с семьёй. Сестру-то скоро заберёт сын в город, так что вместе, большой семьёй посидеть – это была последняя возможность. Таня накрыла стол, племянница меня зовёт, говорю: «Нет, Оксан, не хочу. Что-то в груди болит. Вот так помрёшь – стыдно будет, скажут: от выпивки умерла». Оксана утешила: «Крёстная, не беспокойся, другой диагноз напишут, сейчас всем одинаковый ставят». 

А вчера приехали Оксанкин муж с сыном на тракторе с тележкой, забрали с наших двух усадеб весь металлолом. И в том числе наш мотоблок с тележкой. Что-то в нём сломалось, мы не специалисты. А теперь работать на нём всё равно некому. С одной стороны – чище и просторней стало, а с другой – очередное грустное прощание с прошлым. С этим мотоблоком и с тележкой к нему связано много смешных и не очень смешных сюжетов. С нас теперь, как с деревьев осенью, постепенно опадает всё отжившее, ненужное. 

 

28 октября. Кажется, время господства воробьёв. Смотрю в окно – такие стремительные горизонтальные полёты воробьёв туда-сюда! В сад выйду – вдруг с груши поднимается целая стая и рассыпается по окрестным кустам. И тут же, как в танце или в обратной съёмке, опять собираются на грушевое дерево.

Сегодня хороший день. Главное – убрались с Таней на кладбище. Не договаривались заранее, а пошли – и сделали! И потом – ветер и дождь. Как же опять вовремя!

Расстроилась – наше с Витей место, которое мы себе присмотрели в старой части кладбища, оказалось занятым, кто-то вбил там четыре колышка. Таня утешала: «Это вам говорят, чтобы вы не спешили сюда». Оказывается, там похоронен парень, а теперь родители огородили себе место рядом с ним. Тут уж ничего не поделаешь.