4 марта. Дождались! Пережили зиму! Справились! И вот весна! Солнце и ветер съедают снег.

По деревне ходила фельдшер Валентина со списком жителей и приглашением на прививку от ковида. Это мне дядя Витя Кленин рассказал, я её не видела. Дядя Витя называет ковид «кариес» – это слово ему всё-таки знакомо и, возможно, на слух оно пострашней будет. Он подписал отказ: «Мне уж вон где прививку сделают», и показал в сторону кладбища. По-моему, многие отказались.

Сегодня как-то хорошо на душе. Воду добыли без проблем, баньку истопили, срочных дел нет. Витя начитывает материалы к новой поэме – о святителе Алексии Московском. И у меня даже какие-то строчки просятся на бумагу. Но я их пока отгоняю. Им бы понастойчивей быть!

Странно и сладко как-то мы тут живём: вычитали набор поэмы об Аввакуме – пошли отогревать колодец с водой. Посмотрели и обсудили варианты обложки – надели телогрейки и пошли в пыльный сарай пилить старые доски. Написали отзывы на подаренные книги – и грести снег.

5 марта. Опять такой интересный день. Занимались обыденными делами: стирка, добывание воды, дрова, печка. А между тем сегодня уже дважды по телефону нам читали стихи. До обеда звонила Валентина Алексеевна Васильева из Знаменки и читала своё новое стихотворение. А после обеда позвонила из Башкирии Любовь Андреевна Холопова, по-деревенски Лапина  (выросла она в доме, в котором сейчас живём мы с Витей). Расспросила о нашем доме, о деревне, о тех, кто зимует здесь, вспомнила своих одноклассников. И тоже читала стихи. Сама она не пишет, но всю жизнь декламирует полюбившиеся ей строки, особенно о деревне, проникновенные, жалостливые. Тоскует по родине, активно общается с земляками, а утешается стихами.

Она рассказала, что её часто просят почитать их в самых разных местах. Говорит: пришла в магазин, просят: «Тётя Люба, почитай стихи!» Она: «Да что же, я в мебельном магазине среди бела дня буду стихи читать?» – «Ну почитай!» Почитала, поплакали. На рынке тоже. В клубе.

Пусть эти стихи не блещут поэтическими перлами, но в них то, что трогает сердце, что болит почти у всех, такая зарифмованная правда жизни.

9 марта. Ждали календарной весны, а теперь ждём фактической. Опять обещают морозы до 30 градусов. Прочитала анекдот: «Акция! Тем, кто пережил три месяца зимы, четвёртый в подарок». Печки не успевают остывать, а мы их опять растапливаем.

Уже не первый год замечаю: первые насекомые, оживающие после зимы, – божьи коровки. Непонятно, где они зимуют. Но как только солнечные лучи начинают прогревать окна, тут же божьи коровки начинают ползать по стёклам между рам в поисках влаги. Это не мухи, они неприкасаемы, хотя бы из-за названия. Когда выставим зимние рамы, откроем окна для весеннего воздуха, тогда пусть божьи коровки сами выберут, вылетать им или оставаться внутри.

Вчера Витя задумал испечь в честь Женского праздника тыквенное печенье, без рецепта, на глазок. Натёр тыкву, добавил муки, соли, сахара, молока и замесил. В кондитерский шприц набрал жидкого теста. Вместо печенья в форме восьмёрок на сковородку выплёвывались бесформенные, расползающиеся оладьи. Их невозможно было перевернуть, пригорали. Он перевалил всё в другую сковородку, надеясь, что получится корж. От идеи восьмёрки на нём не отказался. Попытался нарисовать её сверху пальцем – обжёгся. Как он всем рассказывал по телефону: «Принёс Ниночке кусочек. Она сказала, что никогда ещё такого не ела! Но по выражению её лица я понял: не ела – и больше никогда не будет!» Многим женщинам поднял настроение в этот день.

Сегодня давит сердце. А у Вити все кости болят. Даже таблетки не помогают. Масленица второй день, а я ещё ни одного блина не испекла. Раньше мы не были такими метеозависимыми. С утра пробовала почистить дорожки от снега. Смогла расчистить только в саду. А до калитки на улицу пока заметено.

13 марта. Позавчера приезжала Оксанка с семьёй. Блинов поели – и я пекла накануне, и Оксана напекла девочкам в школу, а занятия из-за мороза отменили. Вот она и привезла их сюда. Так что отдали должное Масленице.

Сегодня сорок дней, как не стало Василия Ивановича Казанцева. Вчера как раз получили письмо из Томска от Володи Крюкова. Он дал в газете большую (на полосу) подборку стихов Казанцева. Мы как будто с Василием Ивановичем вживую поговорили. А когда прочитали вот это, то заплакали:

Так хорошо, что ничего не надо.

И мир широк. И воздух – как вино.

И путь далёк. И медленна прохлада.

И свет высок. И нет меня давно.

15 марта. Великий пост! Вчера были в церкви, получилось присутствовать на литургии и чине прощения. Потом заезжали к Оксане. Все просили друг у друга прощения. Вернулись поздно, ни с кем уже не было сил созваниваться. Подъели с тарелок остатки скоромной пищи и полегли. Встали-то рано, в пять утра, в половине седьмого уже выехали. Так завершилось Прощёное воскресенье.

Сегодня увидели в журнале «Молоко» Витино стихотворение «Кантата заката». Его назвали поэмой, ну пусть так. В нём и мудрость, и печаль, и вера. И поэзия!

И ещё одно радостное событие – грачи прилетели!

19 марта. Я сама недоумеваю: почему мне не хочется читать? Почему не могу писать? Я встаю утром и осматриваюсь: чем заняться, с чего начать, что нужно сделать сегодня? Я ищу дел, которые требуют рук, а не головы, и в деревне такие дела всегда находятся. Я хочу их переделать, сильно устать и порадоваться результату.

Я помню, когда узнала страшный мамин диагноз (это было уже около тридцати лет назад), я так же, вернувшись из больницы, хваталась за любую работу и что-то делала, делала, делала – до изнеможения, до упаду. И потом, совершенно обессиленная, без мыслей, без дум, без чувств, падала и уходила в сон, если могла заснуть. Сегодня маме было бы сто лет.

Но сейчас – почему? Когда это началось? С тех пор, как не отходили от телевизора, следя за событиями на Украине? С того момента, когда узнала о Витином, таком же страшном, диагнозе? С того времени, когда у России начались проблемы по всем границам? Не сразу, постепенно, но желание писать сошло на нет. Последней точкой был выход книги «Весна в России» – уже больше года назад. И больше ни строчки. И только «дел ищет взгляд…»

21 марта. Всемирный День поэзии. Всё время забываем эту дату. Если бы не друзья, и сейчас бы не вспомнили. Женя Голоднов прислал ссылку на часовую передачу об орехово-зуевских поэтах. В частности, и о нас с Витей поговорил, и последние наши книги представил.

Дней десять назад Оксанка звонила: «Крёстная, уже весна! Примета: вхожу в дом с улицы – темно, ничего не вижу». И правда, зимой такого не бывает. Вот вчера: на улице пасмурно, солнца нет, а вошла в избу – всё равно в глазах темно, ничего различить не могу. Такой весенний свет в природе!

22 марта. Мы вчера были в Алгасове – опять мой одноклассник Володя Уваров и его жена Зина взяли нас с собой в церковь. Приезжал владыка Гермоген, епископ Мичуринский и Моршанский. Благословил всех, провёл литургию. На выходе всем вручили испечённых жаворонков.

В Алгасове нет батюшки, службу ведут священники из других приходов. А сегодня представили молодого отца Александра, который с осени будет тут вести службу. 

В библиотеке этой церкви ещё при прежнем батюшке, отце Феодосии, была моя книжка «Хроника Погореловки». Потом пришла женщина, сказала, что книжку «заиграли» и что библиотекарша очень переживает. Я подарила второе издание этой книжки и сборник стихов «Весна в России». Сегодня выяснилось, что теперь эти книжки у библиотекарши под охраной. Витя ещё сказал перед выходом из дома: «Возьми свои книги», а я возразила: «Зачем? Кому?» Мы думали, нас повезут в Темяшево, а оказалось, что в Алгасово.

Встретили там бывшую заведующую больницей, которая лечила маму. Она говорит: «Видела в газете информацию о Вашей новой книге. Как бы её получить?» Направили её к библиотекарше, та выдала для прочтения и возврата. Вот такой получился памятный день «Сорок мучеников».

24 марта. Сегодня Лида Сычева прислала ссылку на «Литературную газету» с публикацией её статьи. Оказывается, некий «поэт» из Мценского района Орловской области выпустил книгу своих стихов «Избранное», где минимум 63 стихотворения полностью переписаны из книги Валентина Сорокина, и ещё много стихов, «перелицованных» из книг того же Валентина Васильевича. Подлость какая! На голубом глазу! Не опасаясь ни уличения, ни презрения! Ну как такое может быть?!

В восьмидесятых годах прошлого столетия мне позвонила женщина из подмосковного городка Озёры, которой я дарила свою первую книжечку стихов. Сообщила, что в озёрской газете опубликовано моё стихотворение «Матери» из этой книжечки за подписью местного поэта. Женщина очень возмущалась. Хотела я написать в эту газету, а потом плюнула. Ладно, я ещё напишу, и о маме, и о многом другом. А если кто-то стихотворение присвоил, значит, понравилось.

Бывали такие случаи и раньше, у других поэтов. Но чтобы так, внаглую, беспредельно! Это что – таким образом идёт возрождение интереса к поэзии? А ведь этот плагиатор Елесин (тьфу, даже фамилию писать не хочется!) намеревался провести пышную презентацию своего «Избранного» и получить грамоту губернатора области! Хотел выйти на широкую литературную дорогу. Может, и до Москвы добраться. Неужели он надеялся, что его никто никогда не разоблачит? Или сейчас это уже не стыдно? Пошлая фраза: «Куда катится мир?» Но правда – куда он катится?

31 марта. Половодье. Снег заметно осаживается, убавляется. Сверху по оврагу (по-нашему – по бараку) течёт с весёлым шумом вода, хлещет прямо через дорогу и убегает к реке. Зелени ещё нет, поэтому, перефразируя Некрасова: «Идёт-гудёт Весёлый Шум, Весёлый Шум, Весенний Шум…»

Неделя прошла быстро. Я захотела вернуться к Витиному Эмпедоклу, а то мы его оставили без внимания, всё заслонил Аввакум. Витя согласился, что надо поменять местами некоторые главы, немного изменить структуру, сократить. Ну я и решила над этим немного подумать. Теперь вникаю, объём-то большой.

Вчера утром Витька привёз Таню. Я перед этим пару дней потопила у них печку. Кончились наше полное одиночество и полная свобода.

Сегодня опять пилили старые жерди и доски, Витя ещё привёз с огорода сырых поленьев. Пока хватит, будем ждать, когда подсохнет, а то в огороде можно утонуть.

А вот и первый настоящий весенний дождь! Уж он-то поживится вдосталь последним снегом!