Заявление братец все-таки забрал, судя по тому, что в милицию Сеню не вызывали. Хотя, если честно, этого даже хотелось. Нашлось бы что сказать! И, может быть, это было бы к лучшему. По крайней мере, терпеть издевательства братца Сене уже порядком надоело. При отце Генка себе такого не позволял. Теперь же… На маму было жалко смотреть. На лице постоянная тревога, словно ждёт чего-то плохого, даже непоправимого. Брат вдруг притих и даже не пил какое-то время. Но с Сеней не общался, делая вид, что его не замечает. Так отстраненно не живут даже соседи в коммуналках. И все же дышать стало легче. Сеня записался в секцию бокса.  Хотелось побыстрее накачать мускулатуру и научиться драться, хоть мама и вздыхала, глядя на него: "Пойми, сынок, такие вопросы не решаются силой". Но Сеня упрямо повторял услышанную где-то и очень полюбившуюся ему фразу: "Против лома нет приема, если нет другого лома!". Он считал, что только так сможет защитить мать от грязного слова, гнусного поступка —видел: перед наглостью брата она бессильна. Мать была для Сени чем-то святым. Он верил каждому её слову. Она всегда вела себя одинаково естественно: дома, на работе, на даче, в кругу соседей. И даже страх за старшего был естественным. Иногда Сеня мечтал о том, чтобы Генка, наконец, женился. Возраст позволяет. Двадцать пять скоро стукнет. К тому же парень видный, когда не пьет! Большие тёмно-зелёные глаза с жёлтыми крапинками внутри, черная шевелюра вьющихся волос, высокий рост, крепкое телосложение. Ни дать ни взять, отец в молодости, каким Сеня его на фотках видел. Внешне Сеня во многом братцу уступал. И этого не признать было нельзя. И ростом не вышел, и волосы не поймёшь какого цвета. Чтобы не торчали в разные стороны, приходилось мыть голову почти каждый день. Братец же мог не мыться неделями, пока мать не взмолится: "Прими ты душ, наконец! От тебя такой нечистый дух исходит! И смени носки, если постирать не можешь!" Конечно, при жене бы грубить матери не позволил. Хотя смотря какая жена. Если та рыжая, которую приводил на ночь, та бы горя не убавила. С таким видом по квартире ходила! С матерью Генка её не знакомил. Значит, ни о чём серьёзном не помышлял. Жили, как соседи в коммуналке. Правда, в иной коммуналке соседи дружнее живут. Однажды мать не выдержала, постучалась в его комнату:

— Гена, я бы хотела познакомиться с твоей девушкой.

В комнате долго молчали и дверь не открывали. Затем в дверной проём просунулась лохматая голова братца:

— Зачем тебе это?

— Как никак в одной квартире живём, — не отступалась мать.

— Ну и что? Я здесь прописан. Имею право. Я уже совершеннолетний!

— Этого никто не оспаривает, — спокойно парировала она. — Но знать друг друга надо. Давайте знакомиться.

— В другой раз! — изрёк братец и захлопнул дверь.

Через несколько дней девица исчезла. А потом куда-то пропал и братец. На четвертый день мать попросила Сеню ему позвонить. Жив ли, не попал ли в больницу или милицию? На Сенин звонок братец грубо прорычал: "Что надо?!" Из этого стало ясно, что жив, здоров и домой скоро заявится. Но Сеню это радовало мало. Вдвоём с мамой им жилось, как в раю. Тишь да благодать! На лице у неё, наконец, изредка появлялась улыбка. В такие минуты она становилась до того красивой, что Сене казалось, что от нее исходит какой-то неземной свет. Мама любила стихи, особенно Блока. Иногда читала ему вслух.

После смерти отца Сеня старался во всём помогать матери. Почти всегда ездил с ней на дачу. Женскими делами, конечно, брезговал. Мытье посуды считал для мужчины делом унизительным. Зато косил на участке траву, качал воду из пруда для поливки ручным насосом, перекапывал гряды, топил баню.

Генка дачу не любил. А ведь мог бы руки приложить. На работу так и не устроился. Вечерами куда-то исчезал, днём отсыпался в своей комнате. Мать безнадёжно качала головой. А запросы у братца были немалые. И как-то на его вопрос: "А где пельмени?!" — мать твёрдо ответила: "Заработай деньги и купи! С завтрашнего дня питаемся раздельно! Не будешь искать работу — питайся, чем хочешь! Хоть травой!". Прозвучало убедительно. При матери в холодильник братец больше носа не совал, вопросов о пельменях не задавал. Однажды Сеня слышал, как по пьяному делу, тот жаловался соседям по гаражу, что случайно потерял работу и теперь бедствует, а мать морит его голодом. От такого наглого вранья у Сени ёкнуло в солнечном сплетении. Хотел подойти и прояснить ситуацию, но тут услышал неожиданно вразумительный ответ мужиков: "Здоровый парень! Разживись халтурой, покидай ящики на рынке. Не пропадёшь! На питье, конечно, не хватит, но с голоду не помрешь!".

Закончив девятый класс, Сеня твёрдо решил оставить учебу и поступить в училище, учиться на механика. К технике интерес у него был. К тому же профессия нужная. Без куска хлеба не останешься. Мать долго не могла привыкнуть к этой мысли, учился в школе Сеня неплохо. Но потом всё же смирилась. В деньгах была большая нужда. Генка так и не работал, а из дому незаметно тянул. То кусок шпика из холодильника исчезнет, то суп в кастрюле «уполовинится», то котлеты испарятся. На вопрос матери: "Ты съел котлеты?". Генка грубо отрезал: "Больно нужно! Подавиться мне твоими котлетами, что ли?!".

Иногда Сеня задавался вопросом, неужели у всех братьев такие отношения, как у них с Генкой? И наблюдал за друзьями, у кого были братья. Наблюдал и завидовал. У Володьки Ершова брат в армии. И такие письма ему шлёт! Сашка Громов с младшим братом не разлей вода. Вместе так и ходят: и в школу, и на тренировки, и в кино. А тут всегда один! У Сереги Смирнова старший брат за него горой. Попробуй, кто тронь Серегу хоть пальцем. Смирнов-старший как из-под земли вырастет и таких поднадаёт, мало не покажется. А Сене за брата всю жизнь перед всеми стыдно. "Где брат работает?" — Сеня молчит. "Чем занимается?" — опять плечами пожимает. "Дружно с братаном живете?" — "Всякое бывает!". И это было лукавством. Потому что доброго в их отношениях было мало. С детства его кулаки нюхал.  Привык к зуботычинам так, что другого и не ожидал. Да ещё прошипит: "Бате скажешь — не так ещё морду начищу! Усёк?!" Чего уж тут не усечь? Но родителям жаловался мало не по этой причине. Жалел его, дурака! И почему в нём это дерьмо кипит? Сам себе злобой жизнь отравляет. Друзей нет. Так, собутыльники. Подруг настоящих тоже. А за Сеней друзья в огонь и в воду! Нужна какая помощь - только свистни. Но пользоваться друзьями не привык. Лучше сам кому поможет. С детства материнские слова помнил: "Хочешь иметь друга, будь им!" И он старался. Братец, наблюдая за ним, только, бывало, съязвит: "Эй ты, шишка на ровном месте! Все лидируешь?!" И взгляд таким недобрым становится. Много к чему Сеня привык. На многое внимания не обращал. Вот только Генкины оскорбления в адрес матери переносить не мог. Тот видел это, этим и донимал.

Стыдно признаться, но порой закрадывалась в голову и подлая мыслишка: "Хоть бы куда-нибудь делся, что ли! Девку бы какую нашел с квартирой…» И понимал: такое из области фантастики! Какая путная с ним жить будет? Да и не умеет он любить. Себя одного любит, и то по праздникам. И хоть после случая с ножом братец долго к нему не цеплялся, Сеня жил в тревожном ожидании, словно судьба играла с ним в прятки. Одно было ясно: терпеть оскорблений брата он больше не будет, чем бы ему это ни грозило. Мать сердцем чуяла это и таяла на глазах от тревоги и опасений. В доме царило зыбкое затишье, какое случается только перед грозой.