Время пролетело незаметно. Уже колосилась весна. Звери прижились на новом месте. Это оказалась зенитная батарея, защищавшая небо на подходах к Ленинграду. В обслуге зениток было много молодых бойцов, которые нет-нет да подкинут что-нибудь вкусное, лишь бы погладить рыжего кота. Вот это была жизнь! Мухтар носил на спине поручения в штаб, который находился в нескольких километрах от отряда, Нестор важно восседал на коленях у капитана. Медсестра Наташа даже пыталась вычёсывать ему спину, но из этого ничего не выходило – вечно чумазый, обгорелый Нестор, которого тут прозвали «Васька-лис», ходил в лес, в «самоволку», и опять возвращался в колтунах и колючках.

Они иногда переезжали. Этого Нестор очень не любил, потому что это сильно мешало его размышлениям на всякие умные темы. Почему, думал он, земля вечно голодная, а небо – вечно сытое? Вот на земле сколько ни работай, а она все равно требует сил. Профессор на даче с Дашкой сажал всякую культурную траву, а её съедали всякие жучки и улитки, а ненужная снова росла и всё приходилось снова и снова тянуть из земли! Бесконечная суета и глупость, думал Нестор, наблюдая, как Наташа по весне разбила маленький огород, а солдатики с грядок повытаскивали еще совсем молодую редиску. А вот трава, которую так любил Нестор, опять себе поросла ему на радость, людям на огорчение. Сныть! Очень сытое слово, думал Нестор.

Однажды, когда рыжий вернулся на батарею из очередной самоволки, он вдруг почувствовал врага. Где-то далеко, на подходе к городу, загудели моторы. Он прекрасно помнил их характерный гул, за которым последовала та самая молния, которая чуть его не убила. О! Теперь он понял, какая связь между гуденьем в небе и чудовищем. Надо было срочно предупредить всех и спрятаться самому! Шерсть на загривке у него вздыбилась, глаза от страха округлились, обрубок хвоста метался из стороны в сторону. Что делать, что делать? Надо что-то делать! Гул нарастал.

– Ну, что ты вертишься, – окрикнул его Мухтар, – иди у печки поспи!

Какая тут печка! Нестор-Василий метнулся в домик, завертелся юлой у ног сидящего за столом командира, прыгнул ему на колени, прижал уши и издал сдавленный вой, похожий на гул самолетов. Потом словно закашлял: «э-э-э-э-э-э-э»

– Да иди ты, – Скинул его на пол капитан, – опять в лесу тухлятины обожрался?

 Кот бросился под топчан.

И в этот момент в землянку вбежал боец: «Товарищ капитан, «Воздух!»»

Капитан, как ужаленный, выскочил наружу: «Проглядели, сукины дети! Я вам покажу на посту спать! К орудиям! Прицел… поправка… Огонь!». Заговорили, захлебываясь огнем, зенитки. Нестор забился в самый дальний угол и как тогда, в начале войны, трясся от ужаса. Долгая память не отпускала.

 Но вот гул затих, и командир буквально ввалился в землянку. «Чуть не пропустили гадов, ёлки-моталки, спят на посту, расстрелять мало!»

– Товарищ капитан, Вас, – робко подал трубку связной.

– Да, товарищ третий, слушаю! – Капитан вытянулся в струнку. – Да, виноваты… да понесем наказание… да, личную ответственность!

Нестор вылез из-под топчана, оглянулся с презрением на Дмитрия, и подняв трубой остаток хвоста, важно вышел из землянки.

И тут до капитана дошло.

– Поди ты…– Присвистнул он, – Васька, Васька, Васька, поди ка сюда! Кс-кс-кс! Да ты – слухач! Ты их, разтуды твою дивизию, слышишь, издалека что ли?!– Догадался он с опозданием.

– Мяу! – Отозвался Нестор и важно сел у печки.

На следующий день в воздухе снова раздался гул самолетов. Но Нестор даже не шевельнулся на своём месте у печи, командир посмотрел на него внимательно.

– Оглох что ли твой слухач? – Засмеялась Наташка.

– Да нет, это, поди, свои будут…Чует, рыжий лис, что свои.

– Так у тебя тут свой разведчик! – Хохотала жена.

– Слухач. – Дмитрий был серьезен. Он вышел на свежий воздух, закурил и проводил взглядом самолеты. – Наши. Летят на Ленинград.

Ленинград! И такая вдруг тоска обрушилась на Нестора! Просторы питерских проспектов, туманы, зависшие над свинцовой рекой, свой дом с половичком, что связала старуха перед смертью ему, Нестору. Он вдруг вспомнил, как она, тогда ещё совсем не старая, принесла его морозным днём и положила на подушку маленькой Дашке. Рождество тогда было, и свечи настоящие горели на настоящих ёлках, и радостно пахло пирогами, и ему налили в блюдечко молока. А потом вышел профессор в больших тапках и взял его в руки.

­– Ишь ты, какие-глаза-то смышлёные. Вот –вот заговорит….

– Ну, деда! – внучка пыталась вырвать котёнка из рук профессора, – ты ещё скажи, что он наблюдает за нами, а потом всё запишет и отправит кому-надо…

– Напишет, говоришь? – Дед ещё выше поднял рыжий пушистый комочек к своим подслеповатым глазам.– А может и напишет, летописец… Как ты назвала его?

– Васька.

– Васька?… Хм… Будет Нестор! – Сказал, как отрезал. Дашка даже капризничать не стала.

Так и стал он Нестором. Только, видно, след первого имени всё же остался, раз его тут, у зенитчиков под Ленинградом, стали звать «Васька-Лис».

Командир вышел на крыльцо, погладил Нестора по спине.

– Ну, спасибо… боец Василий!

Так и повелось: задолго до атаки, когда небо было ещё чистым и ничего не предвещало налёт, Нестор, начинал чувствовать неприятеля и вертелся у орудий, истошно вопя. Зенитчики были на готове, и достойно встречали врага.

А потом кота и собаку официально поставили на довольствие: служба!

Только солдаты всё шутили: «Эй, герои, куда медали будем прикалывать? Аль на хвост вешать?»