Если у гения нет никаких странностей — то какой же из него сумасшедший?

О’Санчес

Еще в свой первый приезд в Теплицы Бетховен приметил красивую девушку, обычно гулявшую в компании своих пожилых родственниц. Он видел ее то у фонтана с питьевой водой, то медленно прогуливающейся возле озера. Ее тонкая фигурка появлялась в конце аллеи, по которой он шел, напевая только что сочиненную мелодию. В общем, Теплицы — местечко крошечное, и неудивительно, что какое-то время она виделась ему повсюду. А потом Бетховен увлекся Беттиной и, к стыду своему, потерял незнакомку из вида. Скорее всего, та уехала, а он, вот ведь незадача, так и не узнал ее имени.

На следующий год в Теплицах он снова увидел ту самую девушку, которая на этот раз сидела на парковой скамье в окружении своих знакомых, среди которых композитор тут же приметил местных музыкантов и устремился к ним.

Их  представили друг другу. Очаровательная незнакомка оказалась 24-летней берлинской певицей Амалией Зебальд (124). Несмотря на глухоту Бетховена, им было хорошо вместе настолько, что Людвиг начал подумывать о женитьбе. Амалия была не столь знатна, как его многолетняя возлюбленная Тереза Мальфатти, кроме того, она была причастна к музыке. Сложись этот союз, им было бы о чем разговаривать.  Кроме того, она не была замужем, и именно в Теплицах мать Амалии упорно искала ей богатого жениха. Вот в этом и состояла загвоздка: из-за проведенной некоторое время назад правительством финансовой реформы, когда девальвация снизила стоимость гульдена до одной пятой его цены, пенсия Бетховена, которую он получал от меценатов, оказалась настолько урезанной, что он опять еле сводил концы с концами. В Теплицы он снова приехал на деньги Иоганна, едва рассчитавшись с ним за прошлогоднюю поездку.

И вот теперь перед Амалией и ее матерью стоял выбор. С одной стороны, гениальный композитор, сегодня нищий, а завтра, возможно, получит должность капельмейстера, или пойдут заказы, а тогда богатство, слава, светская жизнь… Что делать? Ждать? Сколько? Год, два, пять, но Амалии скоро двадцать пять — критический возраст для счастливого брака. И если все получится не так, и он закончит свою жизнь в долговой яме или госпитале для нищих, а ей придется сидеть у постели тяжелобольного или даже умирающего?

Сватовство так и не состоялось. Покидая Теплицы, Амалия отрезала локон Бетховена на память и пообещала писать ему. Возможно, она уверила себя в том, что пройдет немного времени, и она позабудет своего друга, но…

«Мы, смертные, чей разум бессмертен, рождены для одних лишь страданий и радостей, и можно сказать, что избранные приходят через страдания к радости», — писал Бетховен Амалии.

Амалия вышла замуж за советника юстиции Краузе в 1815 году и прожила достаточно спокойную благопристойную жизнь. Интересно, что до конца своих дней она не только не забыла Бетховена, а казалось, едва вспыхнувшее в Теплицах чувство разгоралось в ней, уже замужней даме, все сильнее.

После ее смерти бетховенский локон был найден. Он лежал в особой коробке, рядом с письмами композитора и альбомом, в котором он написал «Людвиг ван Бетховен, который, с вашего позволения, не должен стать жертвой забвения».

Амалия выполнила просьбу любимого человека, а он, вернувшись в Вену, неожиданно для всех возобновил концертную деятельность. Почему? Кто его знает, с одной стороны после «финансовой реформы» он уже не мог надеяться продолжать жить на деньги меценатов, а должности ему никто больше не предлагал. Или все-таки надеялся, что начни он зарабатывать, как в старые добрые времена, у него все же появится шанс вернуть Амалию.

Прислушавшись к советам брата Иоганна, Людвиг начинает писать на потребу публике. Эти вещи пользуются спросом и охотно покупаются, но вместе с деньгами приносят разочарование. «Неужели я мог написать такую ерунду?»

Однажды Бетховен зашел в гости к своей давней приятельнице  Нанетте Штрейхер (125), в то время как ее дочка, сидя за роялем, разучивала его 32 вариации для фортепиано до-минор. Девушка не заметила, как композитор вошел в комнату и тихо застыл в дверях, слушая ее игру.

— Чья это вещь? — спросил Бетховен, когда девушка закончила играть.

— Ваша! — с гордостью ответила она.

— И этакая чепуха написана мною! О, Бетховен, каким ты был ослом, — композитор хлопнул себя ладонью по лбу и со страдальческим видом покинул дом.