Музыканты рисуют свои картины на фоне тишины. Мы даем музыку, а вы даете тишину.

Леопольд Стоковский

Людвигу было 22 года, когда  20 сентября 1792 года произошла судьбоносная битва при Вальми, в которой французы сокрушили прусско-австрийские войска. «Необыкновенное впечатление, — пишет свидетель тех событий Гёте, — произвело на нас появление конных стрелков. Они подъехали к нам неслышно, незаметно — и вдруг грянула «Марсельеза». Этот революционный гимн и без того носит характер печальный и таинственный, как бы скоро его ни исполняли; они же взяли темп совсем медленный, сообразно их медленному движению. Впечатление было ужасное, потрясающее».

После того, как армия французов вошла в Бонн, оттуда хлынули спасающие свои жизни аристократы. Они уезжали в каретах, перевозили добро на небольших возках. Нужно было спешно эвакуировать самые ценные книги из библиотек, документы и казну курфюрста. По городу ползли тревожные слухи: кто-то уехал, но так и не добрался до места, а его лошадь и приметную повозку позже видели в расположенном неподалеку лагере французов. Кто-то был ограблен и убит, у дороги, буквально в миле от города, в канаве заваленные ветками, обнаружились тела молодой четы, должно быть, муж пытался защитить честь своей юной супруги. В результате погибли оба.

Поняв, что ехать можно только под надежной охраной, народ затаился, стараясь без особой необходимости не только не выезжать за городскую черту, но и не выходить из домов. На время город точно вымер, на улицах не было ни крикливых торговцев, расхваливающих свой товар, ни детворы. Горожане наглухо закрыли ставни, ворота, двери. Кабаки и кафе обслуживали, должно быть, только захватчиков. А попробуй они этого не делать? Люди ждали грабежей и насилия, и никто не порывался открыть счет безвинным жертвам, став первой. Бетховен выехал из Бонна в полупустой почтовой карете 2 ноября 1792 года. Ехал наш герой Бетховен, в третий раз пытаясь покинуть нежелающий отпускать его Бонн.

Экипаж свернул на тракт и неожиданно оказался окруженным полком гессенцев, пришедших на подмогу австрийцам. Еще немного, сейчас кто-нибудь привяжется, решит произвести досмотр кареты и пассажиров… арест, а дальше по законам военного времени… но тут возница хлестнул лошадей, и те пронеслись во весь опор.

«Талер — на чай вознице за то, что малый не испугался солдатских кулаков и промчал нас сквозь гессенскую армию», — чиркнул себе в блокнот для памяти Людвиг.

На самом деле провожаемый Вальдштейном, молодой композитор покинул Бонн в начале ноября 1792 года, но едва добрался до места и худо-бедно устроился,18 декабря скончался его отец, и Людвигу снова пришлось поворачивать в сторону дома, еще раз проделывая этот опасный путь.

По поводу смерти Иоганна ван Бетховена курфюрст разразился речью, суть которой сводилась к простой и всем понятной истине: «Это тяжкая утрата, если принять во внимание доходы от продажи спиртных напитков».

После похорон Людвиг забрал братьев в Вену, где теперь им следовало устраиваться на работу и обживаться.

Вена тоже изменилась. Не так страшно как Бонн, но все же Моцарт не узнал бы любимый город, случись ему каким-либо образом оказаться здесь всего лишь через год после своей смерти. Впрочем, ко всему можно привыкнуть. Вечерами никто не сидел в кафе, не гулял по городу. После десяти вечера запирались городские ворота, а по улицам курсировали  военные патрули. Комендантский час.

Вдруг неведомо откуда, подобно стае голодных, пронырливых крыс, в городе образовалась целая армия шпионов, которые устраивались половыми в трактиры, горничными в гостиницы… Шпионы ходили по урокам в богатые дома, шпионы мели улицы и развешивали афиши… шпионы сидели в кафе, внимательно вслушиваясь в разговоры, читали «Всеобщую музыкальную газету» или с простодушными улыбками сами затрагивали опасные темы, вынуждая людей к откровенности. Шпионы делились на слухачей, топтунов и провокаторов, многих уже знали в лицо и успевали предупредить знакомых. Правительство тщилось раскрыть заговор, и каждый день в тюрьмы поступало все больше и больше якобинцев-революционеров.  А по улицам днем и ночью разъезжала приметная зеленая карета без окон, прозванная горожанами Зеленой Лизочкой, похотливой красоткой, пристающей к старому и молодому, к красавчику и уроду. Не брезгуя ни девицей, ни ребенком.

Дошло до того, что добродетельные жены, опасаясь за своих мужей, посылали их в веселые дома или к любовницам, надеясь, что хоть там они не достанутся зеленому чудовищу. Явится Лизочка  за новым женихом, а его нет. Что делать? Заберет соседа, чем он не якобинец?

Вскоре в центре Вены появилась новая достопримечательность, архитектурная деталь в духе времени — виселица, на которой первым делом торжественно вздернули бывшего плац-коменданта столицы Хебенштрейта.

В это самое время в Вене, отдав последний долг нелюбимому отцу, и появилась семья Бетховенов. Возможно, читатель ждет, что молодой человек первым делом найдет себе достойного учителя и примется твердить первый урок? Но не стоит забывать, что с первого визита молодого композитора в Вену прошли годы, он утратил родителей, и на его шее по прежнему болтались два великовозрастных и пока что безработных оболтуса. Нет, Людвиг не кинулся искать себе лучшего в мире учителя, а, даже не навестив доброго волшебника Гайдна, сам пошел в атаку. Имевший при себе несколько рекомендательных писем от влиятельных людей Бонна, Людвиг ван Бетховен задался целью покорить город своей мечты. И первой ступенью покорения в его личном блицкриге значилось — стать модным пианистом-импровизатором. Лучшим из всех, кого когда-либо видела Вена.