Бог — это Бог, а Бах — это Бах.

 Гектор Берлиоз

После первого неудачного концерта, отец уже не пытался выставить сына как второго Моцарта, Людвиг же понял самое главное — да, он не Моцарт, но зато он вполне сложившийся музыкант. Пусть первая академия не стала его триумфом, но зато она и не была провальной. Многие друзья отца, время от времени бывавшие в доме Бетховенов, теперь хлопали Людвига по плечу, называя собратом по святому искусству и настоящим музыкантом.  Многие из них придерживались категорического мнения, согласно которому Людвиг ван Бетховен хотя и еще молод годами, но ему уже не стыдно просить деньги за свое мастерство. А раз он может начать зарабатывать, то остается ответить на простой вопрос, сколько можно зависеть от отца-пьяницы и глядеть на страдания матери? Сколько можно тратить времени на школу, в которой все равно не учат ничему полезному? Большая часть преподаваемых там дисциплин никогда не понадобится человеку, решившему посвятить свою жизнь музыке. Пора браться за ум. Поэтому первым делом Людвиг покинул школу, после чего начал карьеру музыканта, устроившись на работу в церковь, в которую вся семья ходила на исповедь. Там как раз умер старый органист, и должность пустовала. И плевать, что до этого мальчик ни разу не играл на органе, знал же он рояль… основа заложена, а дальше, была бы практика. В общем, научился с божьей помощью, немного порепетировал при пустом зале и начал работать. Одно досадно: в церкви мало платили, поэтому после ежедневной службы он отправлялся в театр, где играл в оркестре на клавесине или на альте.  

Руководителем оперной труппы Кельна в то время был Христиан Готлоб Неефе (19). Сын портного и юрист по образованию, Неефе обожал искусство и ненавидел надуманность и искусственность.  Раз и навсегда заболев музыкой,  Христиан Готлоб еще юношей отправился в Лейпциг, где брал уроки у композитора Иоганна Адама Гиллера (20), перу которого принадлежали несколько популярных музыкальных комедий, а также пьесы на народные темы. Страстный, отчаянный Неефе откровенно преклонялся перед гением композитора Баха (21), неведомого в то время Людвигу. Честно признавшись, что ничего прежде не слышал об этом великом композиторе, Людвиг тут же был буквально пленен Неефе, который усадил парня в старое, изрядно потрепанное котами кресло и с восторгом принялся играть произведения великого Баха одно за другим. Подобно страстному проповеднику Неефе тут же взялся доказывать Людвигу, что Бах самый талантливый из когда-либо живущих композиторов, в то время как Людвиг традиционно отдавал тот же постамент славы Моцарту. Когда же под напором музыки сопротивление юнца было сломлено, и подросток с удивлением для себя признал, что музыкальный Олимп не ограничивается одним только Вольфгангом Амадеем, как считали дома, Неефе, счастливый тем, что обрел в юном музыканте родную душу, с ходу взял мальчика в ученики, не потребовав при этом с него ни крейцера.

В результате очарованный гением  Иоганна Себастьяна, опьяненный его божественной музыкой Людвиг настолько утратил осторожность, что, явившись домой, сообщил с порога отцу, что ставит Баха намного выше, нежели даже Моцарта. За что, разумеется, был бит.

Людвиг влюбился в музыку Баха, теперь мечтая только об одном — всю жизнь  играть одни лишь его фуги, для чего идеально подходил церковный орган. Но едва ученик признался учителю в своей вечной любви к великому Баху, как тот – вот ведь образчик коварства! – познакомил его с произведениями Генделя. Новое потрясающее открытие! И снова Людвиг сражен, влюблен и счастлив, но теперь уже его сердце разрывается между двумя титанами музыки, не зная, кого выбрать примером для подражания, идеалом и божественным кумиром.

Все свободное время Неефе совершенно бесплатно занимался со своим юным учеником. Об этих занятиях писал венский журнал «Крамер-магазин»: «Этот одиннадцатилетний мальчик играет на клавесине весьма искусно и выразительно. Он в совершенстве читает с листа; достаточно сказать, что он бегло исполняет «Хорошо темперированный клавир» Баха. Кто знаком с этим собранием прелюдий и фуг во всех тональностях, поймет, что это значит. Г-н Неефе, насколько позволяли ему служебные занятия, знакомил мальчика с гармонией. В настоящее время он дает ему уроки композиции и с целью поощрения его издает в Мангейме девять фортепианных вариаций на тему одного марша, написанных этим мальчиком. Если продолжение его занятий будет таково же, как начало, то, несомненно, из него выйдет второй Моцарт».

Ну вот, опять Моцарт, как будто бы судьба специально пытается свести вместе этих двух гениальных людей… Кроме того, даже Неефе не поленился скостить своему ученику хотя бы один годик. Впрочем, стоит ли обращать внимание на подобные мелочи?

Благодаря Неефе музыкальный кругозор Бетховена заметно расширился, под мудрым руководством он усовершенствовал свою игру, кроме того, теперь он начал записывать свои произведения, так как вдруг осознал их важность. «Девять фортепьянных вариаций на тему одного марша» — имеется в виду марш Дресслера, так звали одного оперного певца из Касселя. И еще благодаря своему новому учителю Людвиг, наконец, узнает, как называется то, чем он столь долгое время раздражал своего отца. Вариации! И еще одно открытие: в просвещённой Вене за это дело отменно платят. Вот тот кусочек хлебушка, который он сможет раздобыть для себя, отправившись на поиски преследовавшего его всю жизнь духа Моцарта. Овладей Бетховен к тому времени искусством создавать вариации в совершенстве, он сможет не только оплачивать жилье и еду для себя в Вене, но получит и возможность вносить плату за уроки!

Что же такое эти самые вариации? Это основная тема и множество подходов к ней. Музыкант словно обдумывает музыкой одну и ту же мысль, подходя к ней то с одной, то с другой стороны и видоизменяя ее сообразно со своей фантазией. Прекрасная женщина — кто она? — мечта, розовоперстная Эос, заря, пробуждающая от грез, нежная возлюбленная, невеста накануне помолвки, юная супруга, мадонна с младенцем… а может, это душа художника? Или образ воображаемой дамы, встретиться с которой можно только в королевстве мечты.

«Я вам глубоко признателен за мудрые советы, подвинувшие меня в изучении божественного искусства, которому я посвятил себя, — напишет он гораздо позже учителю. — Если мне суждено будет прославиться, то этим я буду обязан вам».

В тринадцать лет, учась у Неефе, играя на органе в церкви и на альте в театре, Людвиг написал три сонаты для клавира с посвящением:  Курфюрсту Максимилиану Фридриху Кельнскому (22). К нотам прилагалось следующее письмо, скорее всего, продиктованное дорогим учителем:

«Высокочтимый!

С четырехлетнего возраста я предан музыке. Познакомившись так рано с благосклонной музой, наполнившей мою душу чудными созвучиями, я полюбил ее, и, как часто казалось мне, она, в свою очередь, полюбила меня. Теперь уже исполнилось мне одиннадцать лет (как видите, стремление сократить возраст заразно. (Ю.А.)), а муза все продолжает шептать мне в минуты, посвящаемые ей: «Попытайся изложить письменно гармонии души твоей!» «Возможно ли в одиннадцать лет, — думал я, — стать сочинителем? И что скажут на это люди искусства?» Меня охватила оторопь. Но муза желала, я повиновался ей и писал».

В результате Бетховена заметили, и еще не достигнув четырнадцати лет, он был принят на придворную службу органиста в боннскую капеллу с жалованьем в сто пятьдесят флоринов. Не лишним будет отметить, что по тем временам боннская капелла считалась одним из лучших оркестров Европы. «Слушателей в зале набивалось так много, что музыканты едва могли играть: у них пот катился по лицам», — писали о боннской капелле того времени журналисты. И вот еще: «Нелегко найти другой оркестр, в котором были бы такие скрипачи и виолончелисты, как здесь».

Рядом с юным Бетховеном в оркестре играли такие мастера, как: виолончелисты братья Андреас и Бернгард Ромберги (23); валторнист-виртуоз Николаус Зимрок (24); флейтист Антонин Рейха (25), а также недавний учитель, а ныне добрый друг Людвига скрипач Франц Рис. Еще неокрепшему и не имеющему должного опыта юнцу было ой как нелегко состязаться с этими людьми. Впрочем, о соревновании никто и не заикался, от Бетховена требовалось хотя бы поддерживать заданный уровень.

Совсем недавно добряк Рис мечтал забрать Людвига от Иоганна и воспитать вместо сына. Теперь, когда тот заходил в гости к своему бывшему учителю и несостоявшемуся опекуну, Людвига встречала улыбчивая фрау Рис, крохотная барышня с кукольным личиком и невероятно огромным для ее роста и пропорций животом.  Чета Рисов ждала своего собственного ребенка.