Музыка — единственный всемирный язык, его не надо переводить, на нем душа говорит с душою.

Бертольд Авербах

Однажды, когда приглашенный на тот день на роль учителя Рис не явился к договоренному времени, отец решил позаниматься с Людвигом лично. Держа перед глазами нотный лист, Иоганн внимательно следил за тем, чтобы его сын играл только то, что написано, не отклоняясь от темы. В это время в комнату вошла мама с подносом свежей выпечки, она склонилась перед креслом, в котором сидел муж, и тот взял горячий коржик, продолжая внимательно читать ноты. Мария Магдалена поставила поднос на стол, аккуратно прикрыв выпечку полотенцем и вздыхая про себя, что не может угостить и сына. Впрочем, урок скоро закончится, и тогда Людвиг полакомится вволю.

Вдруг, должно быть, соблазненный ароматами ванили и корицы, мальчик повернулся к матери, сбиваясь с нот, как ни в чем не бывало заменяя утраченный кусочек произведения собственной музыкой. Взбешенный отец вскочил со своего места и, отвесив сыну подзатыльник, смахнул нотный лист на пол. Людвиг тут же наклонился и поднял, но Иоганн бросил ноты во второй раз.

— Ты не виноват. Пусть эта поднимает.

Мария Магдалена безропотно присела на корточки и тут же вскочила, испуганно глядя на мужа. Теперь Иоганн швырнул на пол все имеющиеся у него ноты.

— Медленно поднимаешь, долго возишься, коровища.  А ты сиди, — пресёк он попытку сына броситься на помощь.

Понимая, что ничего хорошего ее уже не ждет, Мария Магдалена опустилась на колени и принялась собирать и раскладывать ноты.

— Не в том порядке, — листы снова полетели на пол. — Еще раз с этого же места.

Жена покорно продолжила свое занятие, один из листов залетел под стол, другой оказался на пороге.

— Ты всех задерживаешь? — нетерпеливо топал Иоганн.

— А теперь еще раз!..

Мария Магдалена закашлялась, закрывая лицо фартуком, ее худые плечи ходили ходуном, и сама она, сидя на полу, должно быть, уже не чаяла подняться. Наконец, сын не выдержал и, сбегав на кухню, принес чашку воды.

— В следующий раз будет знать свое место, — хохотал Иоганн. — Женщина должна знать свое место!

Да, несомненно, женщина должна знать свое место.  

Людвиг оглянулся, вдруг обнаружив себя в доме своей ученицы Джульетты Гвиччарди (18). Девушка сидела за фортепьяно, наигрывая из «Короля Стефана». Какую же странную власть подчас имеет над нами простое воспоминание. Вот пришел на память, казалось бы, ерундовый случай, а совсем забыл, что должен следить за игрой, все пропустил, а теперь?

Впрочем, девушка явно устала и давно уже хочет не играть, а болтать о пустяках или гулять по саду. Молодость, молодость…

Юная графиня делает ошибку за ошибкой, лукаво поглядывая на своего симпатичного учителя, придерется? Нет?

— Так нельзя, — наконец не выдерживает он. — Вы не здесь? Вам мучительно скучно? Думаете, я не слышу, как вы врете? Никто не расстреляет вас за допущенные промахи, если вы сумеете выкрутиться, если вывернете на импровизации и снова вернетесь в исходное русло.

— Это вы гениальный маэстро-импровизатор. А я просто серая посредственность, — притворно вздыхает девушка.

— Хватит врать! — Бетховен сбрасывает нотные листы.

Заинтригованная происходящим, Джульетта продолжает сидеть за инструментом.

— В чем дело? Играйте! — Людвиг вскакивает, подходит к ученице, садится рядом, готовый отодвинуть ее и проиграть сложный кусок сам.

— У меня нет нот, — пожимает плечами девушка, образ «святая наивность».

— Ноты на полу. Поднимите их и играйте.

— Не я их уронила.

Они встречаются глазами.

«Женщина должна знать свое место», — проносится в голове Бетховена. Но Джульетта как раз свое место знает и ни за что не встанет на место его несчастной матери.

— Поднимите ноты, — грозно рычит учитель.

— Вы их бросили, вы и поднимайте, — безэмоционально ответствует графиня, а после заливается веселым смехом.

Он взбешен, раздавлен, он сильнее, он может забить ее до смерти, и плевать на то, что сбегутся слуги, бил он и графинь и герцогинь, и все они сносили его грубость, женщина должна знать свое место, все терпели, после чего с восторгом  падали в его объятия, но Джульетта! Джульетта смеется, и вдруг он ловит себя на том, что смеется вместе с ней! Весело, заразительно. А потом опускается на одно колено, собирает ноты. Собрал и раскрыл объятия, в которые тут же, как развеселая птичка, впорхнула хрупкая девушка. Джульетта поднимается на цыпочки, и он нежно целует ее в глаза. А потом вдруг бережно обнимает ее за талию и кружит в легком танце. Поворот, еще один, и еще. Он галантно целует ручку с тонкими пальчиками и, занимая место у инструмента, играет сам. Свет побеждает мглу. Ненавистный призрак отца отходит на второй план, хотя и не исчезает полностью.