На выступе, нависавшем над тропой, хорошая снайперская точка. И Яшка с утра был там — ждал. Лёнька прикрывал внизу, чтобы боевики не обошли тропу и выступ и не нарисовались у Яшки в тылу. Высота места приличная, и морозный разреженный воздух не обволакивал, не вливался свободным потоком, а ускользал и внезапно бил, как ножом. Лёнька маскировался и осторожно двигался по дуге, стараясь переступать с камня на камень так, чтобы не оставлять следов на снегу.

Группу боевиков он разглядел за каменной грядой и притаился, выжидая.

— Чайка, приём.

— Чайка на связи.

— На два часа есть.

— Вижу, Лис. Ещё группа прошла на вторую точку. Приказа не было. Конец связи.

— Лис, приём. Это Батя.

— Батя, приём. Лис на связи. Вижу цель от точки на два часа.

— Ликвидация цели.

— Принято. Конец связи.

Лёнька стал продвигаться ближе, придётся вступать в бой.

Не слышал Яшкиного выстрела, почуял. И понял по судорожным взмахам рук, один из боевиков упал навзничь. Через пару секунд — ещё один. Двое стали быстро спускаться вниз по склону. Третий присел за камнями с гранатомётом.

— Чайка, приём. Гранатомёт. Там же. Отходи.

Лёнька дал очередь из АКМ. Но боевик в чёрной балаклаве успел отправить гранату по назначению. Лис вскочил на гряду и расстрелял его в упор. Те двое снизу тоже открыли огонь. Стали оббегать с разных сторон. Лёнька вдруг стал странно падать, выгнувшись вперед, перекатился за камень и из укрытия добил и одного, и другого. На секунду коснулся лбом холодного камня. То ли лизнул, то ли поцеловал снег. Наступила тишина. Она обнадёжила, а потом задавила тревогой, будто каменная плита.

— Чайка, приём. Приём. Приём…

Тишина в эфире.

— Батя, приём.

— Приём. Батя на связи.

— Это Лис. Приказ выполнен. Иду на соединение с Чайкой.

— Преследуем цель. Отходите к объекту шесть. Как будете на месте, сообщи. Отправлю за вами двадцать восьмой.

— Принято. Конец связи.

Чайкин лежал, сила взрыва вдавила снайпера в щель у основания скалы. Лёнька осторожно расстегнул его бронежилет. Проверил пульс, реакцию зрачков на свет. Жив. Но в отключке. Конкретно контузило. Вовремя предупредил, успел метнуться. Надо спускаться вниз, к блокпосту, туда по приказу Бати за ними прилетит вертушка.

Стало темнеть. Над горами проснулись звёзды. Чудесной сапфировой полусферой накрыло суровые снежные горы. В хрустальном дрожащем воздухе мерцали далёкие светила.

Лёнька, не забывая про осторожность, срубил штык-ножом два длинных деревца. Связал, оставив внизу ветки для амортизации. Посередине намотал свой бушлат — сконструировал волокушу. Бережно уложил на неё Чайкина, примотал верёвкой, коснулся шеи — проверил ниточку пульса. Сверху пристроил СВД. И стал осторожно спускаться вниз, подтаскивая к себе волокушу. Подморозило. Руки заиндевели и соскальзывали. Изо рта шёл пар. Ноги дрожали — сводило мышцы от нехватки кислорода. Слух и зрение на пределе: не раздастся ли из темноты звук взведённого курка, шагов, чужой речи.

У больших камней, куда не задувал ветер, остановился отдохнуть. Рухнул рядом с напарником. Прошептал в самое ухо:

— Ты слышишь меня, братишка?

Яшка смотрел невидящими глазами в звёздное небо, не слышал. Но чуть отреагировал слабым движением головы на Лёнькино дыхание.

— Чайка, братишка, всё хорошо. Держись, — шептал Лёнька обветренными лопнувшими губами.

Напряжение боя спало, на его место пришёл страх. Горы смотрели на них сверху каменными вечными лицами. Звёзды были так далеко. Главное –  не уснуть. И Лёнька с трудом приподнялся, сел, чувствуя спиной холод огромного камня, и стал говорить. Не слышавшему его Яшке, себе, горам, звёздному небу.

— Нет рождения. Нет старости. Нет смерти. И нет конца рождению, старости и смерти… Мы пришли в этот мир и были в нём всегда. И будем всегда. Что бы ни случилось. Мы родимся снова и непременно умрём снова. Но мы вечные. Потому что мы — каждый из нас — это часть огромного мира, мы и есть этот мир. Поэтому никто никому не причинит зла. Все едины в едином. И горы. И Луна. И звёзды. Это всё я.

И казалось, что большой камень дружески поддерживает уставшего Лёньку. Звёзды ласково согревают своим светом. А снег обнимает и льнёт к его живому горячему телу.

Лис растёр Яшке лицо, руки, ноги, чтобы не отморозил. Потёр себе виски и уши снегом. Поднялся и поволок дальше по снегу и камням. Шёл и шептал, задыхаясь, древнюю сутру, даже не догадываясь, что это древняя сутра. И мир бережно нёс на ладонях свою маленькую, но отважную частичку.

На блокпосту их выбежали встречать.

— Батя, приём. Лис на связи. Приказ выполнен. Мы на месте. Чайкин контужен, — доложил Лёнька по рации. Улыбнулся до крови — Чеширским котом, наблюдая, как Чайкина перекладывают на носилки. А потом упал навзничь. Лицом в снег.