В армии всё, что не движется, покрась. А тому, что движется — отдай честь. Вот и вся премудрость. Но красить уже сильно поднадоело. Заборы, бордюры, столбы и даже деревья…

— Не так я себе представлял службу по контракту, — ворчал Яшка и размазывал по стенкам ведёрка густую краску защитного цвета. — Кому боевые командировки, а кому лавры маляра…

— Так мы нифига не заработаем. Надо проситься к Зябе на тренировочную базу. Там и стрелковая, и парашюты, и альпинизм, и отработка зачисток, и военную технику научат водить. За три месяца можно в элиту выбиться — работорговцы с руками оторвут, — мечтал Лёнька, созерцая Яшкины художественные подвиги.

— Давай без парашютов, — Яшку передернуло.

Лёнька заржал и посмотрел в серое небо:

— Мы вольные птицы, пора, брат, пора!

Они знали, что скоро приедет Зяба с группой поддержки, чтобы лично отобрать себе очередную порцию подающих надежду щенков, из которых за три месяца можно воспитать универсальных псов войны. Полковник Зябликов, прошедший Афган, выживший в Чеченской мясорубке, редко ошибался в подборе сырья для своей тренировочной базы. К его словам прислушивались, а мнением — дорожили.

Ротный без сожаления рвал все Лёнькины рапорты с просьбами направить на базу. Рвал и зубоскалил:

— Вы тут важнее, ребята. Надо же кому-то квалифицированно камуфляж на деревьях малевать. И на гитаре, опять же, кто душевно сбацает…

Яшка появился в списках Зябы сразу после сдачи нормативов по стрельбе. Лёнька из кожи вон лез, но сравняться с мастером спорта не мог. Яшка жил стрельбой, дышал ею, сливался со своей СВД в единое существо и стрелял как бог. Ему было неважно, где, как — лишь бы стрелять, а не красить бордюры. Зяба своим чутьем просёк это и подчеркнул Яшкину фамилию — выделил, запомнил.

— Товарищ полковник, разрешите обратиться!

Суровый, навыкате, глаз Зябы нехотя сфокусировался на крошечном мальчишке-сержанте, похожем на четырнадцатилетнего подростка:

— Обращайтесь.

— Прошу направить меня для прохождения дальнейшей службы на вверенную вам учебно-тренировочную базу!

— А почему именно вас? Докажите своё право находиться там.

— Потому что я обладаю экстраординарными способностями. Экстрасенс я. И мы с моим другом неделимое и очень эффективное войсковое подразделение.

Зяба сфокусировал на парнишке второй глаз. Строй притих, ожидая реакции на столь необычное заявление. Лёнька Лис смотрел без вызова, спокойно и прямо. Маленький и очень уверенный.

— Чем сейчас занимается моя жена, сержант?

— У вас нет жены, товарищ полковник.

Строй вздохнул. Зяба прищурился с интересом. Дёрнул у парнишки из кармана блокнотик, раскрыл и написал пару слов:

— Какая книга осталась лежать у меня на рабочем столе в кабинете?

Вырвал и скомкал лист, блокнот вернул обратно.

Лёнька то ли в задумчивости, то ли в трансе — машинально пошуршал страницами, перелистывая. И вдруг заявил без колебаний:

— Лев Николаевич Толстой «Хаджи-Мурат».

Зяба медленно и важно кивнул, разворачивая свой лист, там стояло пять букв — ЛНТ «Х-М». Продемонстрировал всем, как факир в цирке, затем спросил:

— Читал?

Лёнька утвердительно качнул чёлкой:

— Читал.

— Как звать тебя, экстрасенс?

— Лёнька Лис.

— Беру на базу с нами. Пиши рапорт. Пионеры-герои, бля… Валя Котик и этот… Марат Казей…

В списке Зябы появился ещё один солдат. Лис встал в строй.

И только когда вертушка стала отрываться от земли, унося двух сержантов на землю обетованную, Яшка спросил — в самое ухо — чтобы не думать о том, что взлетают, безвозвратно ныряют в бескрайнее небо:

— Ты как узнал про книжку, братишка?

А Лис, чуть виновато улыбаясь, вытащил и показал ему фиолетовый кусочек копирки, заложенный между страниц:

— У Дени давеча отобрал, он им себе синяки рисовал, чтобы был повод к нашей медсестре заглянуть… Пригодился вдруг.

Вертолёт стрекотал и набирал высоту. Пионеры-герои летели, чтобы учиться, учиться и ещё раз учиться.