Когда немцы засылали своих лазутчиков в партизанский отряд, действовавший на стыке Желудокского и Мостовского районов Белоруссии, ими, конечно, двигало не простое любопытство. Получив сведения о точном месторасположении отряда, его численности и вооружении, они могли предпринять действия по уничтожению народных мстителей или хотя бы значительному ослаблению их боевого потенциала.

Дальнейшие события это вскоре и подтвердили. Немцы развернули широкое наступление на лагерь партизан, находившийся в нескольких километрах от деревни Щара. С неделю продолжались бои, и так как силы были явно неравны, партизанам пришлось отступить, перебазировались они куда-то восточнее в другой район республики. Опустело и подворье Адамовичей, где постоянно, и днем и ночью, находилось на дежурстве несколько вооруженных человек.

Боясь прихода фашистских карателей, многие жители деревни предпочли за лучшее укрыться в лесу, в его труднопроходимой болотистой части, куда раньше даже далеко не каждый из местных отваживался заглянуть. Потом вдруг из уст в уста стали передавать, что немцы вот-вот начнут прочесывать окрестные лесные массивы, выявляя оставшихся партизан, и всех, кого они встретят на своем пути, будут расстреливать на месте. Люди разделились примерно надвое. Одни считали, что надо вернуться домой, что в таком случае немцы никого не тронут. Другие, в основном это были мужчины, предостерегали от такого опрометчивого шага, говорили о смертельной западне, которую щаровцам готовят оккупанты.

Тем не менее немало женщин и детей вернулось в родную деревню. И узнали тут они еще об одной новости. Накануне в деревне побывали представители оккупационных властей и передали распоряжение: всем явиться в ту часть деревни, что находится на другой стороне реки, будут выдаваться новые паспорта.

– Немцы плохого нам не сделают, – говорил кое-кто из щаровских стариков. – Что они, какие-то нелюди? Надо получить паспорта, как же без них!

Семья Василия Адамовича, Мишиного дяди по отцовской линии, всё же решила в этот день не покидать свой дом. Их старшей дочери Жене приснился сон, что там, на другой стороне реки, их всех убьют. Её брат служил в Красной Армии. Сам дядя Вася счел за лучшее схорониться в лесу.

В гости позже пожаловал Константин Горбачёвский, которого Адамовичи, несмотря на то, что он был родом из близлежащего села Шестилы, давно не видели. Ольга Ивановна усадила его за стол, как раз пригодились и две четвертинки спирта, полученные Мишей от партизан на речной переправе.

Было известно, что Горбачёвский по своей охоте пошел служить новым властям в полицию. У него было по сути три выбора: отбывать трудовую повинность в Германии, примкнуть к одному из местных партизанских отрядов или надеть полицейскую форму. Молодой человек почему-то выбрал последнее.

– Сынок, – ласково обратилась к нему хозяйка, пододвигая поближе миску с отварным картофелем и солеными огурцами. – Ты бы завтра, если вдруг что, по старой дружбе замолвил за нас словечко. Мы все-таки хотим сходить за этими паспортами-то.

Константин Горбачёвский посмотрел внимательно на Ольгу Ивановну, как бы что-то припоминая, и потом произнёс.

– Да, можете на меня положиться, тетя Оля. Я до конца дней своих буду благодарен вашему мужу, Ивану Михайловичу, за то, что он спас от гибели моего отца.

Он, видимо, имел в виду давнюю историю. В первую германскую войну старший Горбачёвский был призван в царскую армию в одно время с Иваном Михайловичем Адамовичем. И воевали они, земляки, также в одной части. В кровопролитном сражении Горбачёского тяжело ранило, и Иван Адамович, подвергаясь смертельной опасности, на себе вытащил товарища с поля боя…

На следующий день из Щары потянулись к реке бабы, дети и старики. Лед был еще непрочен, и людям пришлось осторожно перебираться по кем-то заботливо положенным накануне дощечкам. У Адамовичей дома осталась лишь бабушка Агафья, которой было уже сто с лишним.