«Пара», как окрестили партизаны и местные жители новеньких, довольно быстро освоилась на месте и практически все в доме Адамовичей стали относиться к ним как к своим. Когда садились за стол обедать, молодых людей сажали на почетное место как самых уважаемых. Была в этих людях какая-то интеллигентность, в их речах временами проскальзывали слова, которые в этих краях редко или совсем не употреблялись. А один случай и вовсе убедил Мишу Адамовича в том, что они у себя дома приютили «интеллиго».

Подросток любил кататься на коньках. За неимением настоящих, он сам смастерил себе коньки из кладбищенского креста, поваленного бурей. Распилил на несколько частей крест, на деревянную основу намотал проволоку – получилось внешне, может быть, не очень эстетично, зато кататься можно было почти как на заводских коньках.

Щару затянуло льдом возле берегов, и Миша своему взрослому приятелю, жившему в их доме уже второй месяц, предложил покататься по молодому речному льду. Тот не заставил себя долго уговаривать, но когда встал на коньки, тут же потерял равновесие и как подкошенный грохнулся оземь. В кровь разбил себе нос. Больше он не повторял этой рискованной попытки.

Как-то во время ужина, который за большим крестьянским столом собрал хозяев, партизан, свободных от боевого дежурства в деревне, и этих двоих, что сбежали от немцев, в сенях послышалось громкое топанье ног, раздраженные голоса, дверь с грохотом распахнулась, и в горницу вместе с клубами пара ввалилось несколько вооруженных людей. Среди прибывших Миша Адамович узнал донского казака Шумилина, здоровенного мужика в кубанке с красной звездой. Помимо того, что он все время ходил с автоматом и пистолетом, боевой казак никогда не расставался с саблей. Когда он со своими бойцами, находившимися у него в подчинении, появлялся в деревне Щара, то по уже сложившейся традиции на некоторое время отдавал её Мише Адамовичу. И мальчик, вооружившись золой и сырым картофелем, начищал саблю до зеркального блеска. Шумилин всегда оставался доволен его работой. И потом, как окажется, его стараний не забудет и при случае сполна отблагодарит за это.

– Руки вверх! – закричали с порога и направили оружие прямо на пришлых «интеллигентов», не ожидавших такого оборота дела. Обоим туго связали веревкой руки и поместили на скамью, на которой уже сидел небезызвестный Морозов. Да, тот самый Морозов, что исподтишка вредил партизанам. Он, как потом выяснилось, был связан с задержанными. Начался допрос, к сожалению, он ничего не дал. Мужчины молчали, словно немые. Только женщина плакала, без конца твердила, что она якобы ничего не знает и просила её отпустить.

Тогда всех троих раздели до нижнего белья, вывели во двор и, уложив на снег, сказали им: «Будете тут загорать до тех пор, пока не признаетесь во всем!» Женщина снова в слезы, обещала, что если её сейчас развяжут, расскажет всю правду. Это привело в ярость её молодого напарника. Мужчина стал подкатываться к ней, всё норовя укусить за голое плечо, и орал: «Замолчи, стерва, я тебе сказал, замолчи!» Его оттащили в сторону, а женщину снова увели в избу.

Дальнейший допрос, в общем-то, только подтвердил то, что накануне стало известно в партизанском лагере. Неожиданно объявившаяся в Щаре «пара», заявившая о своем желании примкнуть к партизанскому движению, вызвала определенные сомнения в искренности своих намерений. А найденные вскоре неподалеку в тайниках в лесу Мишей Адамовичем рация и несколько десятков килограммов добротной копченой колбасы лишь усилили подозрения. Командир партизанского отряда решил отправить своих людей по адресу, который сообщили прибывшие. Действительно ли они из данного населенного пункта или только выдают себя за мирных жителей, спасшихся от немецкого рабства? Не подосланы ли фашистами? Посыльным пришлось преодолеть большое расстояние через районы, занятые противником, но они на совесть выполнили задание: да, в их расположении оказались немецкие лазутчики. С ними заодно был и Морозов, вся троица из одного населенного пункта.

Конец у фашистских прихвостней был закономерный. Отвели в лес и расстреляли.