Уйма утекло енисейской воды, а чудится …впору перекреститься… кажется, ещё вчера съезжались писатели, издатели, библиотекари России в городе Дивногорске и селе Овсянка на Всероссийские литературные чтения, где всё было: и душеполезное, и творчески азартное, и честолюбиво суетное, хмельное, и полынно похмельное. Поклон Астафьеву за то, что в кои-то веки нищие писатели российской глухомани …для столицы и вовсе – тмутаракани…  слетались для творческого, дружеского общения. Несмотря на то, что в России, уже поверженной Мировым Хамом, царили голод, холод, дьявольщина нравов, внешнее управление, хаос, отчаянье до отупения …уколоться и упасть на дно колодца… уровень литературных чтений был на диво богатый и начальственный; даже сам губернатор Лебедь с армейской хрипотцой и казарменными шутками-прибаутками, с генеральской важностью приветствовал писателей и жал руки тем, кто пробился к нему сквозь толпу журналистов, здешних и столичных. И всё лишь потому, как смекнули ушлые писатели, что ладилось событие под Виктора Астафьева, от чего оно и величалось то Овсянковскими, а то и Астафьевскими чтениями.

Отношение писателей к тем чтениям, ежели говорить, как на духу, было разным: от восторженного до грустного и даже ироничного. Писательская восторженность – от редкостной возможности потолковать с братьями по ремеслу, обменяться книгами, губернскими журналами. Даже тем, кто не разделял поздних воззрений писателя, в радость и счастье было видеть Виктора Петровича, слушать его публичные и застольные речи, сдобренные потешными байками.

Что греха таить, было к Овсянкинским литературным вечерам, да и к Астафьеву, верховоду чтений, и неприязненные отношения, когда, признавая культурную значимость события, иные писатели весьма и весьма скорбели, что и в эту осень на чтения не приехали …или не были приглашены?.. былые товарищи Виктора Астафьева, – писатели, коих Господь одарил не меньшим талантом, коих народ российский читал и любил не меньше, но которых тогдашняя прозападная власть и либеральные беллетристы зачислили в русские фашисты и, конечно же, на пушечный выстрел не подпускали к государевой казне и телевидению, что денно и нощно обращало народ в безродное колониальное быдло. Астафьева же подпустила, и не за красивые глаза…

Вот что писала по поводу чтений краевая «Красноярская газета», которую редактировал писатель Олег Пащенко, в добрые литературные времена горячий поклонник Виктора Астафьева: «…Великолепная идея примирения писателей и под­держки библиотек, как было заяв­лено неоднократно, на практике уже вторично вырождается, простите, в некое небольшое культовое шоу пи­сателя В. П. Астафьева. Очевидно, что памятники при жизни – это не христианское заня­тие. Невозможно себе представить Василия Макаровича Шукшина, веч­ная ему память, озабоченного при жизни «шукшинскими чтениями». Трудно себе вообразить, что Васи­лий Белов сегодня организовал бы под Вологдой «беловские чтения», а Валентин Распутин в своей Аталанке - «распутинские чтения».

Наши лукавые местные доброхоты столпи­лись у ног Виктора Петровича и, за­говорщицки подмигивая друг дру­гу, твердят: «Классик наш, клас­сик...» Слушая безудержную хвалу, Виктор Петрович, светлая его душа, наверняка, внутренне сжимается, протестует, человеческая порядочность удерживает его от резких слов по адресу льстецов. Памятники тво­рятся с благословения Небесных сил, а не нашими муравьиными потугами. Шумиха, реклама, выпрашивание денег, спекуляция на именах заслуженных людей, которые якобы украсят овсянковские чтения – это тоже не христианское занятие.

Разумеется, не приехали, как было заявлено, ни Солженицын, ни Распу­тин, ни Искандер, ни Лихачёв, ни Габриэль Гарсиа Маркес, ни Папа Римский, наконец... Читатели «Крас­ноярской газеты» надеются, что в скором будущем в Овсянку станут непременно приезжать не только со­чинители из демократов и экскурсан­тов, но также в этих литературных чтениях на берегах Енисея будут участвовать Белов, Распутин, Розов, Ганичев, Бондарев, Крупин и другие писатели-патриоты. Пока же из этой славной когорты лишь Валентин Кур­батов, да еще двое-трое приезжают второй раз в надежде, вере и любви. Действительно, мир, пусть и худой, лучше доброй ссоры. (Верно, Курбатов – мудрёный миротворец, что умудрялся быть другом тогдашнего «либерального антифашиста» Астафьева и «русского фашиста» Распутина и быть знаменем в стане писателей-русофилов и в стае потаенных русскоязычных писателей, презирающих русофилов. – А.Б.) (…) Отвечаем на многочисленные во­просы: почему нынче опять не навестили Астафьева его былые товарищи Белов, Бондарев и Распутин? Вот мне­ние одного из этих трёх поистине русских писателей, не называем фамилию[1], думаем, он простит публикацию небольшой цитаты из его частного письма от 28 июля 1998 года: «...призывают и меня прийти к Астафьеву, а для этого приехать в сентябре на овсянковские чтения. Но я с Астафьевым не ссорился. Он со мной, кажется, тоже. Он даже не отказывал мне никогда в некотором писательс­ком даре. Наши разногласия не лич­ные. И личным братанием их не снять. Я мог бы, скрепя сердце, и обнять­ся с Астафьевым, как сделал это, кажется, в декабре 91-го во время пулатовского писательского съезда, но через неделю-две мне снова при­шлось бы писать своё несогласие с тем, что именно принимает он и что яро утверждает, как народный язык и народную нравственность в лите­ратуре. Не считая главного, – его  отношения к истории на протяжении семидесяти пяти лет, в которые он жил, родив­шись в России.  Астафьева уже не переделать, меня тоже. Я думаю, что ему и мне будет легче, если мы ос­танемся каждый при себе. Я плохой христианин. Вполне возможно, что в скором времени мы окажемся от­нюдь не в раю рядом с Астафьевым, но и там с нас будут спрашивать за разное...»[2]