7.

Срамно ... видеть, что имеющие в виду наслаждение вечными благами

роются в прахе земных вещей...

Преподобный Нил Синайский

Почему Ермак? Кто он такой, откуда? Какой он – этот эпический герой, которому выпало направить всемирную историю в настоящее?.. Почему Ермак?..

На чтениях, круглых столах и конференциях, посвящённых нашей художественно-исторической литературе, мне не раз доводилось озвучивать крамольную убеждённость в том, что написанные в последние лет двести русские литературные произведения, повествующие об исторических событиях и героях Отечества, как правило, исторически несостоятельны. И, выслушав очередные гневные отповеди и обвинения в непатриотизме, в непонимании воспитательного значения, а, возможно, банальной зависти, пытаться объяснить коллегам их неправоту. Ведь, если подумать, то проблема псевдоисторичности даже в лучших художественных образцах, к тому же, из-за пафоса родинолюбия автоматически причисляемых к классике, действительно наличествует. Проблема системна, то есть, воспроизводится из поколения в поколение, при всех общественных эстетических и этических переменах. Отсюда очевидно, что проблема эта не литературная и не идеологическая, так как не выявляется и не вычищается литературной или партийной критикой.

Исторический роман или повесть, историческая поэма или драма, конечно же, всегда и обязательно основываются на реальном фактологическом материале. Реальные события, реальные участники реальных событий, реальные подробности быта реальных участников реальных событий…. И совершенно правильно, когда писателей восхваляют за панорамность битв и градостроений при обилии проработанных мелких деталей, хвалят за филологические изыскания и фольклорно-диалектную стилизацию, за церемониальную и ритуальную точность. Но славословят авторов ещё и за идейное, даже политическое созвучие описуемых действий прошлого с нашей современностбю, за тождественность мыслей, чувств и убеждений исторических героев и сегодняшнего читателя. Что, увы, зачастую, – да что там, практически всегда! – превратно, неверно, да просто невозможно.

Человек веры и человек безверия никогда не поймут друг друга.

Здесь мы опять упираемся в зашоренность про-иезуитской историографической парадигмы, в которой христианское, а, тем паче, православное мировоззрение русского человека и русского народа как мотивационная доминанта жизнедеятельности даже не рассматривается. Отсюда все трактовки и логические построения вариантов протечения исторических процессов через реперные научно-подтверждённые факты неубедительны: ведь главным в истории вообще и в историях конкретных всегда был, есть и будет человек, а всё остальное – климат, ландшафт, экономика, технологии – ступени вниз.

Глубокоуважаемые доктора наук, профессора, академики, прикладные археологи и кабинетные историографы, именно в этой сходной точке – проблеме реконструкции идейной и чувственной рефлексии, образа мыслей, характера героя или этноса, своими действиями определивших направление развития истории – вы и мы, поэты, прозаики, драматурги, совершенно едины. И мы можем на собственном примере вам показать: воссоздание истинных мыслей, реакций, действий верующего, тем более, верующего абсолютно, безвариантно, героя неверующим автором невозможна. Честно говоря, она невозможна и для верующего писателя, но верующего как-то так, вне Церкви, не пережившего несколько сот литургий и всенощных, не постящегося и не трудничающего в монастырях, просто не понимающего как можно страдать без исповеди, без причастия и иных таинств. Не пережившего благодати молитвенной соборности и не познавшего лично отклика святых на свои тайные сердечные мольбы.

Об этом трудно говорить, ибо это вызывает понятный эмоциональный протест людей, воспитанных в про-иезуитских шаблонах толкования истории, но… Большинство великих художественных произведений, написанных на исторические темы за последние двести лет – лжесвидетельства. Увы, никакой самый-самый патриот-великодержавник, самый искренне русский отчизнолюбец, литературно талантливый и исторически начитанный, но при этом не воцерковлённый писатель не создаст правды о Владимире Святославовиче, об Александре Невском, о Василии Тёмном, Борисе Годунове, Скопине-Шуйском, Пожарском и Минине. А уж насколько исторически фальшивы и порой даже кощунственны (потому-то и столь растиражированны) романные и поэмные портреты преподобного Сергия, патриархов Ермогена и Никона. И Ермака.

«Ко славе страстию дыша, В стране суровой и угрюмой, На диком бреге Иртыша Сидел Ермак, объятый думой…» – ну, не поэтические изыски или ляпы оценивал Пушкин, нацарапав на полях рылеевской «Думы», изданной в 1825 году, – «дрянь», и ниже уточнив «совершенная дрянь». Александра Сергеевича, только что закончившего работу над драмой «Борис Годунов», буквально взбеленила пошлость либерально-материалистического толкования трагичного сибирского похода как похода за … паблисити: «Товарищи его трудов, Побед и громозвучной славы … С рассветом глас раздастся мой, На славу иль на смерть … сладкий сон – В мечтах напомнит славу он …». За год до смерти Пушкин, уже имевший опыт архивных и экспедиционных изысканий, автор «Истории пугачёвского бунта», начал собирать материалы по Ермаку, выписав всевозможные документы из Тобольска.

Запущенная в начале девятнадцатого века масонско-декабристская литературная ермакиада, трактовавшая образ русского православного героя этаким дерзким и алчным авантюристом, лихим искателем славы, добычи и, – как же! – «свободы» от душащей всё прогрессивное царской тирании, в советское время подкрепилась доктриной «стремление на Дон и за Урал – стихийный народный протест». Так Ермака начально аристократы-декабристы, за ними либералы-разночинцы, далее революционеры-троцкисты и советские и антисоветские идеологи-патриоты эстафетно упорно одинаково вписывали во всё тот же антихристианский иконостас, в один про-революционно «пророческий» ряд с душегубом, насильником и грабителем Стенькой Разиным, с кровавым упырём Булавиным и лжецом-самозванцем Пугачёвым.

Параллельно – с того же девятнадцатого века внешние (а как же без иезуитов?) и внутренние (а как же без их учеников?) русофобские силы столь же упорно поход Ермака стали параллелить с колониальными экспедициями конкистадоров Писарро и Кортеса, уничтоживших миры инков и ацтеков. Именно в этом духе – духе цивилизационного превосходства – и написана очень красивая, но исторически совершенно наветная, даже клеветническая картина Василия Сурикова.