Едва герой осудит себя, освободит душу исповедью о прежней жизни, как потянется сердцем к чистому и непорочному - к воспоминаниям своей юности.

А когда отдохнет в воспоминаниях душой, заговорит о чувстве вины. Но теперь, после пересмотра своей нравственности, он уже никого не будет ни третировать, ни обвинять, кроме себя.

«Калошин. Эх, Борис... Пропала моя жизнь... пропала... А кто виноват? Метранпаж виноват? Жена виновата? Нет, Борис, сам я виноват... Сам во всем виноват»*.

Если молодежь говорила о своей вине несколько иносказательно, Бусыгин признавался в своем идиотизме. Колесов проявлял ее в действии - рвал диплом. Калошин заявил о ней открыто, называя вещи своими именами. Так в «Истории с метранпажем» мотив вины героя за свою жизнь обретет явь.

Не диктат, не угодничество, не изворотливость внесли в жизнь Калошина желанное тепло и порядок, но понимание. Оно примирило героя с собой и с окружающими. Ясность вошла и в их отношения.

Но вот сделана переоценка нравственных ценностей, отступила угроза смерти. И герой в первый момент растерялся. От неожиданности и непривычного состояния быть самим собой. Кроме того, теперь предстояло держать экзамен не на слова, на дела. Не только перед собой. Перед тремя поколениями людей, которых собрал вокруг себя Калошин: перед юной Викторией, перед женой и преподавателем, которые не самым лучшим образом вступили на путь взросления, и перед сверстником - другом Борисом.

Когда испуг прошел, Калошин испытывает потребность изменить свою жизнь. Но перемены начинает не в личной жизни, где моральную атмосферу в доме взялась чуть раньше оздоровить Марина, заявив: «Так вот нет же! Не бывать по-старому!» Коль так, зачем же Калошину напрасно рвать родственные привязанности. Драматург как ни смеялся над героем, как ни изматывал его в одном, в другом конфликте, все же не требует от героя невозможной и ненужной сверх-

_____

 * Вампилов А.  История с метранпажем. С. 277.

[96]

нравственности. Достаточно и того, что каждый «должен творить добро по мере своих сил и возможностей»*, - согласно убеждению другого вампиловского героя. Зато в главном, более достойном для мужчины деле, в обретении своего места в жизни, герой «энергично» решает «начать новую жизнь»**. И в этой новой жизни предпочитает «культурную кинохронику»***. Поступок героя, скорректированный не на уровне личного интереса и личной жизни, а на уровне дела, раздвигает границы пьесы, приподнимает ее над бытом, придает философский смысл и значительность не методом «от противного», как считает большинство исследователей, но непосредственным конкретным развитием действия пьесы и характером героя. Не потому ли решение Калошина начать новую жизнь предваряется мотивом «выигрыша», «победы», «поздравления»****, которые вносит со своим новым появлением злополучный для Калошина метранпаж.

И разве вампиловский герой не каждый из нас? Разве каждый живет без компромиссов? Всегда поступает по чистой совести и абсолютно справедливо? Разве всегда безупречен на работе, с родными, близкими, друзьями, знакомыми и незнакомыми. Но разве мы считаем себя отрицательными, как посчитали отрицательными героев А. Вампилова большинство критиков?! Конечно нет. В действительности мы много хуже и жестче их. Упа-си Бог, показаться или зарекомендовать себя среди людей слабым, бесхарактерным, беззащитным. Никакое социальное положение не поможет и не спасет от встречи с действительным человеческим характером. Но разве при этом кто-нибудь признается сам себе, что он плохой, отрицательный, гадкий?! Люди подчас ведут себя именно так, даже не задумываясь, что они из себя в данный момент представляют, как, например, члены редколлегии журнала «Художественная самодеятельность» при обсуждении «Двадцати минут с ангелом», решая судьбу ее публикации.

_____

* Вампилов А. Старший сын. С. 104.

** Вампилов А. История с метранпажем. С. 280.

*** Там же.

**** Там же.

[97]

«Наибольшей несообразностью пьесы «Двадцать минут с ангелом» им (членам редколлегии - М. М.) показалось основное ее положение - возможность бескорыстного добра безо всякого за него ответного возмещения, то есть именно то, ради чего она была написана. Товарищи по редколлегии выступали горячо, убежденно, обвиняя автора в незнании жизни, в неправдоподобии выбранного сюжета, не замечая, какую невеселую картину своих собственных убеждений они при этом рисуют»*, - вспоминает А. Симуков, предложивший пьесу к публикации в журнале.

Одним словом, А. Вампилов не выдумывал своего героя, не сгущал вокруг него краски. Он писал о каждом из нас и обо всех вместе. Писал жесткую, но оптимистическую правду, видя недостатки в человеке, но и веря в его разумные, здоровые силы. И писал талантливо. Не копируя действительность, но как мастер своего дела, как истинный гуманист, художник, воссоздавая ее, поскольку видел и показывал это на своих героях: подвижки есть. Они даются человеку не легко и не просто, но радость победы над собой стоит усилий, ибо делает жизнь человека счастливей, радостней, благополучней не в туманном будущем, но сейчас, в суете каждого дня. Конечно, результаты были не столь значительными и скорыми, как хотелось бы автору «Утиной охоты», но они были. Новое государство в историческом времени было еще слишком юным, а человек еще слишком не познанным и сложным, чтобы быстро решить проблему кардинальной пе-рестройки его сознания за какие-то пятьдесят лет, четверть из которых пришлись на внешнюю беспощадную и жестокую вооруженную борьбу за новое общество.

Вот и в анекдотах уровень понимания героев слишком низок. Анчугин, Угаров, Калошин сами не раз испытывали и унижения, и подозрения, но уроки впрок не пошли. Ни один из них на слово не поверил ни Потапову, ни Хомутову. Пришлось вести себя так, как требовали от них окружающие. Не по личной инициативе, по просьбе командированных «хотел помочь»** им Хомутов - обвинили в воровстве. Заставили

_____

* Симуков А. О Вампилове. С. 386-387.

** Вампилов А. Двадцать минут с ангелом.

[98]

признать в себе вора, чтобы. не углублять конфликт, согласился: «Да, украл. Это вы понимаете?»* Не поняли, вернее не захотели, потому как признание показалось неубедительным. Пытался даже «уверить» - «нельзя вовсе забывать о других, приходит час, и мы дорого расплачиваемся за свое равнодушие, за свой эгоизм»**. Приписали «религиозный бред... и вранье»***. Хомутов предлагает то один, то другой вариант оправдания, каждый раз обосновывая его смысловую нагрузку то явной преступностью, то открыто высоконравственной моралью.

Однако и то, и другое оказалось одинаково чуждо всем действующим лицам пьесы. И только когда в объяснении героя соединяются обе морали, - недозволенность одной как бы притупит спрос другой, и они уравновесят друг друга, и нравственная требовательность сбалансируется на уровне привычного сочувствия, психологический конфликт разрядится, и персонажи «Двадцати минут с ангелом», так же, как и все другие вампиловские герои, осудят себя: «Мы одичали, совсем одичали»****, - выразит общее мнение скрипач, раскрывая и другие стороны и качества действующих лиц, изменяя и внешние отношения героев. Таким образом, внутренний психологический конфликт в творчестве А. Вампилова служит не только ключом к психологическому познанию героя, но снимает внешний сюжетный, помогает самостийному развитию героя, наглядному изображению исходных корневых причин, обнажает болевые проблемы времени - это сам человек, люди и их взаимоотношения - кузнецы своих дел и безделья, судьбы и обстоятельств, счастья и горя, успехов и промахов.

В результате А. Вампилов расширяет и углубляет функцию конфликта в драме. Помимо своего издревле привычного значения вскрывать суть болевых проблем, конфликт становится тем рычагом, благодаря которому стрелка одного жанра смещается в сторону другого и общий жанровый диапазон в

____________

* Вампилов А. Двадцать минут с ангелом. С. 295.

** Там же. С. 298.

*** Там же. С. 299.

**** Там же. С. 302.

[99]

структуре одной пьесы обогащается, обретая полифонизм. В разных пьесах смещение одного жанра в другой происходит по-разному. В «Прощании в июне», например, комедийность пропитывается вдумчивым психологизмом и даже драматизмом в конце пьесы, в «Старшем сыне» в первом же действии, в момент, когда Бусыгин входит в дом Сарафанова, драматизм начнет перерастать в трагедию личности в конце «Утиной охоты» и в начале «Прошлого лета в Чулимске». Грустью, иронией с примесью сарказма и горечи с середины действия обрастает комизм «Анекдотов».

В пьесах нет абсолютного торжества добра над злом, но в них нет к злого «сатирически-гротескного смеха».

Автор реально оценивает трагизм непонимания и неверия людей друг другу, видит весь комизм их повторения. Но не обостряет до карикатурности ни то, ни другое, а пытается разобраться в их существе, вскрыть их причины.

Вот почему у А. Вампилова «Двадцать минут с ангелом» и «История с метранпажем» будучи Анекдотами перерастают не в комедию, как у Гоголя, но переводятся в регистр «трагикомического представления».

Вампиловские герои не только безобразничают и считают свое поведение нормой, но безобразничают, а тоскуют душой по светлому и чистому, к которому дорога закрыта не по сословному, имущественному цензу, зорко охраняемому государством и законами, как это было в капиталистической России, но лишь по их собственному «невежеству», глупости и «бескультурью»*. Завоевав право пользоваться высшими духовными ценностями: знаниями, культурой, сделавшись их полноправными хозяевами, калошины, вместо того, чтобы воспользоваться всем этим богатством и подниматься в своем духовно-нравственном состоянии на ступеньку выше, где человеком руководят истинная окуль-туренность чувств и мыслей, активная интеллигентность, аристократизм духа, лишь тоскуют душой по времени, когда работали на буксирах с великими именами - символами, предвещавшими им счастливую жизнь, только при условии,

_____

* Ленин В. И. КПСС. Изд. 5-е. Т. 45. С. 52, 60, 61, 94-95, 104, 80-84.

[100]

если они будут «учиться, учиться и учиться» и, добавим, окультуривать себя, а не ждать у моря погоды, когда «приплывет золотая рыбка», да еще хищная из-за океана, способная, как мы убеждаемся ныне, одним махом проглотить все вообще: и капиталистические, и социалистические завоевания нашей страны. Наученный, однако, горьким опытом Калошин наставляет стоящую у его постели молодежь: «Да живите дружно. За деньгами не гоняйтесь, за чинами тоже ... Главное, чтобы совесть была чиста... И учиться надо»*. Такие слова гоголевским сквозник-дмухановским и во сне не снились, а вампиловские герои, хоть и не сверяют свои действия с их высоким смыслом, но вкус их ощущают, по такому состоянию жизни тоскуют, только в силу своего невежества не понимают, как же все-таки этого достичь. Что ж, время действительно вносило в жизнь свои коррективы. Оно столкнуло в самом человеке низменные силы и высокие возможности. И одни пока еще повелевали их поступками и действиями, другие заставляли тосковать душу, мучиться совестью и желать, желать изменений, в том числе и художественных, которые не позволяли бы драматургам нового времени писать о человеке и жизни по старинке.

И А. Вампилов заинтересованно, неравнодушно, сопереживая происходящему в жизни, не только осваивал прежние, но и создавал свои законы художественного творчества в одном из видов словесного искусства.

Имея тонкий вкус, глубоко почитая открытия прежних мастеров драматического искусства, зная цену классическим законам художественного письма, по их велению строил свои произведения, бережно обращаясь с ними, но не шел у них на поводу, смело подчинял их раскрытию задачи нового содержания и потому совершенствовал их, раздвигал рамки их возможностей, создавал свои. Тем самым вносил неоценимый вклад в развитие теории драматургии. Всевозможные видовые и жанровые приемы, методы, формы в творчестве А. Вампилова служили единой задаче всестороннего и жизненно правдивого постижения нравственного состояния

_____________

* Вампилов А. История с метранпажем. С. 278-279.

[101]

человека, - ведущему признаку театра, жанровую проблематику которого можно классифицировать как нравописательную, а его пьесы - пьесами нравственного поиска. Драматург писал не историю жизни или судьбы героя, но историю нравственного состояния человека, основываясь на жизни и человеческих судьбах. Он смотрел на них сквозь призму комедии, драмы, остроту анекдота. Он не чурался водевильности, недоразумения, игры случая: он нагружал пьесы различными авторскими интонациями, и все это жанрово-интонационное многоголосие направлял только в одно русло: на осознание нравственно-психологического мира своих современников и своей современности.

Кроме разветвленного многовариантного конфликта, жанровой полифонии драматург придает особое значение деталям, нагружает их дополнительным смыслом, емкостью. Вампиловские детали часто выполняют и самостоятельную функцию, раздвигая границы сценического образа и действия, позволяют прорисовать их до целостной и объективной «картины» современности.

К этим деталям относятся, например, экскурсы одних персонажей в прошлое других, вроде того, который предпринимает Зинаида в жизнь Шаманова или Хороших, пытаясь одного лучше понять, о другой полнее рассказать. К ним же относятся воспоминания самого героя о молодости, о прожитых днях, о судьбе, которым предаются, в частности, и Калошин, и Зилов, пытаясь лучше осмыслить настоящее положение дел, и Сарафанов, проверяя версию Бусыгина о старшем сыне, пытаясь оправдаться перед ним за нереализованную мечту. Или рассказывание отдельных фактов биографии в виде тех, которые друг другу поведали Бусыгин и Сильва. Для Вампилова характерна и такая, на первый взгляд вроде малозаметная деталь, как оценка деятельности персонажа близкими ему людьми, какую дают, например, Репникова своему мужу, а Сарафанов своим детям. Она помогает глубже понять и объективнее оценить как самих персонажей, так и героев, поскольку, как правило, за ней реальные дела, черты характера, поступки, отстоявшиеся во времени, а значит, сложившееся, укоренившееся.

[102]

В таких деталях нет ничего лишнего, пространного, все в них конкретно, обусловлено только непосредственным состоянием героя или событием пьесы, развитием действия, Оттого они, как правило, коротки и немногословны. Но благодаря им создается не только более полная сценическая, но и сиюминутная засценическая, и досценическая, и послесценическая жизнь действующих лиц. Становится видным их прошлое и будущее, и то, как живут они сейчас, за невыписанным действием пьесы. В результате чего объемная картина современности прорабатывается во всех чертах до полной ясности. В своем творчестве драматург им отводит не только роль символа, но и считается с ними как с реальной силой, которая движет, управляет поступками действующих лиц.

Как, скажем, внесценический ревизор в «Прощании в июне», он не только символ воплощенной честности, но и та объективная сила, которая не дает покоя «пауку» Золотуеву, обуславливая его образ жизни и поведения в пьесе. Или как накладывает свой отпечаток на атмосферу в доме Сарафанова отсутствие жены и матери. Не только как знак прежнего благополучия, «красивой жизни» и высокого положения заявит о себе в рассказах Зинаиды бывшая жена Шаманова, но и как еще одна возможная предпосылка проверить героя на верность своим настоящим убеждениям и взглядам.

Диалектическое единство положительного и отрицательного, сильного и слабого, доброго и сердитого в структуре характера освобождало вампиловского героя от функции какой бы то ни было отвлеченной идеи, наполняло его образ живой правдивостью и, тем самым, наглядно раскрывало новаторское своеобразие молодого драматурга не только в области художественного содержания, но что особенно ценно, в области художественной формы, его авторского идеала, заложенных в структуре самих пьес, в их образной системе.

Читая статьи, рассказы, фельетоны, очерки, но особенно пьесы А. Вампилова, убеждаешься, какую важную и трудную задачу, поставленную временем перед современной драматургией, прежде никем из старших коллег не решенную, выполнил автор «Утиной охоты»; вывел на страницах своих произ-

 [103]

ведений не заведомо положительного или отрицательного, а реального, жизненно достоверного героя, воссоздал весь трепет живой жизни. То есть создал тип человека и объективный образ своего времени, сотворив своего рода художественную революцию в современной драматургии. В этом безмерная заслуга и художественная ценность автора «Утиной охоты». И сотворил ее изящно. Прикасаясь к начальным сценам «Анекдотов», думается, можно ли язвительнее, беспощаднее относиться к героям. А чтобы всматриваться, пытаться верить такому человеку, как «невежа» Калошин или действующим лицам «Двадцати минут с ангелом», пытаться увидеть в них какие-то положительные качества, проблеск сознания - это вообще кажется сущей нелепостью и кощунством. Но А. Вам-пилов, хотя и был совсем молодым, но талантливым и не по годам «мудрым»*. Он не тешил себя иллюзиями относительно идеальных людей, которых не видел и не искал в жизни. Он прекрасно понимал: «Не надо искать подлецов. Подлости совершают и хорошие люди»**. Драматург видел вещи в их собственном свете и ничего не выдумывал, не лукавя, не обманывая себя и читателя, называл их своими именами; прислушивался, наблюдал, воссоздавал то, что было в жизни реального, действительного. Уважая чужое мнение, не попадал под его зависимость, писал свои пьесы по-своему, о том, что хорошо знал, понимал, глубоко чувствовал, что радовало и от чего саднило его писательскую и человеческую душу. Он сердился на людей за их недостатки, высмеивал и вышучивал их, правдиво говорил, наглядно изображал, и все только потому, что сострадал человеку, хотел видеть его лучше и чище, добропорядочнее и добросердечнее. И поэтому наряду с недостатками, драматург тщательно воссоздавал все нюансы, черты и черточки, дела и мысли, настроения героев, которые в то же время говорили и о его положительном нравственном начале. Свидетельство этому и разносторонность характера его героев, многовариантность разветвленного конфликта, призванного раскрыть человека во всей полноте и целостности, многожанровость в структуре одной пьесы, благодаря ко-

______________

* Шварц Д. О Вампилове. С. 411.

** Вампилов А. Из записных книжек. С. 283.

 [104]

торой драматургу удается выразить свое серьезное отношение к незначительному, которое казалось бы вовсе не заслуживает внимания. Но драматург не уставал присматриваться к этим нюансам, не уставал изучать их, чтобы не погрешить против правды характеров и жизни. Закрывая занавес одной пьесы, открывал другой, но неизменно на первых ролях оставлял своего жизненно достоверного героя, обнаруживая страстное желание дознаться: что мешает «человеку быть человеком» в полном смысле этого слова? Ведь кажется, все в нем есть: и красота, и здоровье, и материальное благополучие, и «женщины его любят». И каждый раз неизменно убеждался, что и в таком далеком от совершенства человеке настойчиво обнаруживают себя ростки нового, настоящего: умение беспокоиться не только за себя, самокритичность, человечность, душевность, способность иметь мечту и умение ее отстаивать.

И таких людей, как вампиловские герои, сотканных из хороших и плохих человеческих черт и качеств, большинство в жизни. Бывают, конечно, из этого правила исключения, но их меньшинство, как и в пьесах драматурга, о чем говорят образы Сарафанова, Хомутова, Валентины, Еремеева. Новый человек, о воспитании которого так много писали и говорили в советское время, начал формироваться. Его становление, как и самого строя, шло медленно и трудно, но не безуспешно. И А. Вампилову, как никому другому, удалось воспроизвести этот процесс формирования нового человека в повседневной жизни во всей объемности и со всей объективностью, заглянув в него изнутри, в святая святых - в душу человека.

Это явилось огромным достижением современной драматургии и подлинно художественным открытием А. Вампилова, которого никто из его коллег пока не повторил, но которое не было своевременно понято и по достоинству оценено в силу его диалектически сложного героя.

Вампиловский герой не произносит красивых речей о добре, дружбе, любви, долге. От него не услышишь больших прописей о морали. Он не стремится открытым текстом, лозунгом, призывом навязать свое мнение другому, поскольку все это противоестественно самой природе подлинно художественной драмы. Он раскрывается самостийно в сшибке и через сшибку

[105]

с собой и окружающими и потому требует себе такой оценки, которая вытекает из черт его характера, его поступков, его переживаний, размышлений, доводов, которые раскрываются по мере развития действия и конфликта самой пьесы.

В вампиловском творчестве не найти поступательного движения от хорошего к лучшему, как наблюдалось это в драматургии предшественников, и это выгодно его от них отличало. Напротив, его герои всегда начинали с проступка как отрицательные, но совершенно отрицательными они уже не были. Ибо всякий раз в сшибке, в конфликте с окружающими, с самим собой ратовали, отстаивали здоровые нравственные, духовные ценности: именно Колесов и Бусыгин, Зилов и Шаманов мучились, страдали душой от собственных недостатков, а когда не выдерживали, открыто бунтовали, «скандалили» против показной пристойности казенных «общественных приличий», и, тем самым, обнаруживали положительность в ее «внутренней потенциальной сущности, даже против своей воли» и внешнего поведения*, как того требуют законы драмы.

Именно постепенно развивающаяся в ходе конфликта, а не изначально заданная положительность героя, магически действует на читателя и зрителя: вызывает в них нравственное очищение, веру в человеческие силы и возможности, соучастие в судьбах героев, вопреки их внешне неприглядному поведению, и, тем самым, в пьесах создается атмосфера торжества справедливости, добра, гуманности. Подобный герой был нов для современной социально-психологической драмы, но он был не чужд героической и производственной. Еще лучше его знала классическая литература, кстати, первое появление такого героя в лице пушкинского Онегина в свое время тоже вызвало негодование и непонимание читающей публики.

Бесспорно, вампиловский герой как тип личности проще Онегина или Печорина и, конечно, его не назовешь «героем нашего времени». Более того, Колесов, Бусыгин, Зилов, Хомутов, Шаманов невежественнее, бескультурнее, а пото-

_____

* Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии. Кн. I // Гегель Г. В. Ф. в 19 т.т. Т. 19. М.: Наука. 1932. С. 539-540.

[106]

му много мельче не только Печорина, Онегина, но и многих других героев классической литературы. Но виноват в этом не Вампилов - художник, драматург, а время, которое не сформировало пока столь развитый тип человека, какой сложился к первой четверти XIX века. Что же касается писателей, то каждый из них оставался верен своему времени и сумел увидеть и воспроизвести тип своего современника.

Вампиловский герой не выпячивает наружу свою положительную основу, не кичится ею, не демонстрирует постоянно, как это делали герои романтического направления современной драматургии. Он живет в пьесе той жизнью, какой живут все, и не задумывается, хорошо поступает или плохо; попал в историю, как Колесов или Бусыгин, ищет как выпутаться из нее полегче и с меньшими потерями для себя. Не сможет вовремя и ясно осознать, как Зилов, куда катится и что происходит, впадает в еще большую хандру. Позволит как Шаманов, взять обстоятельствам над собой верх и потеряет интерес к жизни. Не сможет, как Хомутов, противостоять взглядам большинства и вынужден будет глядеть на жизнь так же, как это большинство.

Герой, одновременно вызывающий сложные авторские чувства негодования, надежды и веры, - подлинное открытие драматурга А. Вампилова. Он позволяет говорить о собственно ватпиловскот методе драматического письма, который можно было бы назвать критическим или взыскательным оптимизмом.

Каждый из героев А. Вампилова в начале всех его пьес - человек, который мало что, в сущности, знает о потенциальных возможностях своих душевных сил. Он живет в полном согласии с этим неведением. По мере развития действия, в силу углубляющегося конфликта с собой и окружающими, герой вынужден внимательнее вглядываться и спрашивать с себя, совершать все большую работу в своей душе, преодолевать внутренние и внешние трудности, бороться за свои убеждения, отстаивать принципы. Когда процесс познания исчерпает себя, и тайное, неведомое сделается осознанной явью, обернется конкретностью ситуации, герой не уклонится от выбора, но каждый,

[107]

осудив себя, в согласии с выверенным опытом, взглядами, примет конкретное решение: Бусыгин останется в доме Сарафанова за старшего сына, Колесов разорвет все отношения с Репниковым и будет продолжать ухаживать за Таней, Калошин примет решение сменить работу, Марина покончит с двойной жизнью, примирятся и поймут друг друга действующие лица «Двадцати минут с ангелом», выйдут из духовного кризиса Шаманов и Зилов. Психологическая работа мысли и совести завершится. И теперь в новом психологическом качестве каждый из героев, пройдя испытание на мнимую и истинную духовность, на деле отдаст свое предпочтение нравственному выбору.

На этом пути взрослел и мужал талант драматурга. Его драматургия обрела законченность, целостность, статус литературного явления, отразила жизнь на уровне ее закономерностей и типичности. Здесь достигла гениальности. Е. Стрельцова справедливо отметила: вампиловская «Утиная охота» не имеет аналогов в мировой драматургии»*.

Об «Утиной охоте» написано много. Она по сей день вызывает даже у опытных и искушенных театралов, читателей, зрителей, писателей, теоретиков литературы и драматургии повышенный и пристальный интерес. Полное недоумение вызывает образ его главного героя Виктора Зилова. Спор разгорается вокруг природы его характера: какой он, положительный или отрицательный? И если отрицательный, то почему в штате главного героя, где по всем правилам и драматическим законам должен находиться центральный положительный персонаж;, ибо он полюс, рождающий энергию встречного конфликта. Спор этот не закончился до сих пор, как до сих пор считается неразгаданным и «феномен Зилова», ибо по сей день у пишущих об «Утиной охоте» возникает немало спорных рассуждений или недоуменных вопросов.

В критике последних лет сделаны послабления в характеристике Зилова, но несмотря на это он все же воспринимается как герой сугубо отрицательный, равный по своей

_____

* Стрельцова Е. Ситуация порога в пьесах А. Вампилова. С. 114.

[108]

морально-нравственной деградации «жуткому парню»* официанту Диме.

Однако зачем потребовалось талантливому драматургу, каким был А. Вампилов, создавать в одной пьесе двух героев с одним типом характера, подлецов, какими являются Зилов и официант, с той только разницей, что характер Димы дан в статике, а зиловский - в процессе становления, - критика не объясняет и, очевидно, не может, поскольку эти два приятеля, хоть общались часто, но были совершенно разными. «Чтобы разбудить самосознание героя, заставить заговорить его совесть, оживить задавленную душу, нужен удар, чтобы Зилов опомнился, - удара в челюсть от «правильного» Димы ему мало. И тогда погребальный венок в похмельное утро. Тут наш супермен не устоял: заработали воображение, память, зашевелилась совесть, и Зилов задумался - о себе, о себе!..»** - считает, например, Г. Никитин. Правда в этом утверждении есть, но неполная. Зилов встрепенулся от мрачного подарка - верно. Но «задумался» он от другого - от вопроса «за что?»*** Только после того как Зилов задал себе этот вопрос, он начал вспоминать, ибо возникла естественная потребность разобраться.

Этот маленький вопрос, на который никто не обратил внимания, оказался структурообразующим стержнем «Утиной охоты», он же внес существенные коррективы в характер воспоминаний. Воспоминания Зилова не хаотичные, не разрозненные. Задав себе этот вопрос, герой захотел проследить шаг за шагом все главные события своей жизни последнего времени. И что особенно важно, только самые неблаговидные факты своего поведения. Он смотрит на них беспристрастно и честно. Не пытаясь ни исказить, ни приукрасить в свою пользу. Благодаря этой беспристрастности и честности читатель и становится свидетелем истинного положения вещей.

Но чтобы понять, действительно ли так безнадежно бездуховен Зилов, как пытаются представить это его друзья и критики, приговаривая его душу к смерти, спросим сами

_____

* Никитин Г. Опыт Вампилова. С. 188.

** Там же. С. 188.

*** Вампилов А. Утиная охота. С. 160.

[109]

себя, кто способен на такую оголенную правду, с какой благодаря этим воспоминаниям смотрит на себя Зилов? Часто ли каждый из нас признается сам себе даже в маленьких своих ошибках? Не чаще ли прибегаем мы под любым предлогом к спасительному и утешительному оправданию? Часто ли посещает нас желание осудить, наказать себя, а тем более хоть как-то загладить свои ошибки? Иными словами, - кто способен на самокритику, даже и не слишком взыскательную? Ответ на этот вопрос, без свойственного человеку самообмана, будет только один: людям не идеальным, но и не без совести, в основе своей неиспорченным. Таковыми оказались и молодые герои Вампилова: Колесов и Бусыгин. Но предвижу возражения: их самокритичность - качество возраста. Автор это учел. Поэтому каждый из его героев проходит не один, а несколько ступенек самосуда, от словесного саморазоблачения до практического поступка.

Причем, если для молодежи это - заключительный аккорд поведения, Зилов начинает с него. И от того, как въедливо он всматривается в прошедшие события, понятно, сколь глубоко и истинно желание все понять и во всем разобраться.

Итак, только после того, как Зилов задаст себе вопрос «За что?», он перестанет шутить и ерничать с мальчиком, посерьезнеет, отпустит его домой. Значимость этого вопроса для героя трудно переоценить, поскольку он стал организующим в структуре воспоминаний, а следовательно, всего действия пьесы.

Причем каждое из них целенаправленно.

Так, первое воспоминание можно было бы обозначить «Друзья Зилова». Второе и часть четвертого - «Отношение к делу». Третье, второе, половину четвертого и пятое - «Личная жизнь». Шестое - «Скандал в «Незабудке». Такое деление, разумеется, несколько условно. Всякий раз каждое из них дополняется разными мотивами, речь же идет о доминанте.

Время от времени воспоминания Зилова прерываются. Герой обращается к текущим событиям, которые, однако, по своему логическому содержанию неотрывны от сути его воспоминаний. Совокупность настоящего и прошедшего помогает воссоздать единое представление о жизни героя.

[110]

Казалось бы, Зилов попирает все самое святое: долг, честь, совесть, любовь, уважение, подталкивая к этому и других. Хорошо зная скрытые пороки своих приятелей, Зилов способствует тому, чтобы они становились явными. Кушаку для развлечений порадеет квартиру, да еще к согласию на это толкает собственную жену. Своему патрону подставляет свою же «девочку».

Наплевательское отношение у Зилова к главному в жизни мужчины - к работе. Герой не гнушается навязывать Са-япину, вынуждая его подписать, вместо требуемой статьи о реконструкции фарфорового завода, откровенную липу.

Трудны отношения Зилова и в собственной семье. Он сам признается, что «изолгался, утратил желание семейного тепла и уюта, трепет и радость совместной жизни»*.

Бациллы аморальности столь разрушительны в Зилове, что их действия не могут остановить ни чистота, ни преданность совсем юной Ирины, ни родственные чувства отца, ни его собственный сыновний долг. Ими пренебрегает он не меньше, чем служебными или супружескими обязанностями. Падение Зилова бесспорно глубоко. Но безнадежно ли? Читая строки, относящиеся к герою, думаешь - безнадежно. Но коль скоро прикасаешься ко всему тексту пьесы, понимаешь: молодой драматург и здесь остается верен себе, потому что и этот очень жесткий, нелицеприятный, явно осуждающий разговор с современником отнюдь непрост и тем более неодносложен. Он и в этом, казалось бы совершенно потерянном типе, негодуя на него за растление, не уставал искать предпосылки положительного и нравственного, ибо по мере развития действия, углубляющихся взаимоотношений всех действующих лиц пьесы, столкновений характеров и воль, в системе их поступков и контрпоступков раскрывается не только одно отрицательное, но вся гамма черт, качеств как героя, так и окружающих, и становится ясно: Зилов еще намного лучше иных, хотя бы тем, что «не ломается».

Схалтурили два дружка Зилов и Саяпин на работе. Но как по-разному держат они за него ответ. Даже несмотря на то,

_____

* Вампилов А. Утиная охота. С. 219.

[111]

что Кушак серьезно предупредил, если выяснится, что «ответственность за эту вопиющую безответственность ляжет на одного Зилова, он его «уволит», Саяпин, глазом не моргнул, тут же предал приятеля: «Я не в курсе этой статьи. Ее готовил Зилов»*. В то время как Зилов, продолжая ерничать внешне - «может, мне прическу сменить» - без лишних слов и препирательств всю вину беря на себя, категорично и честно признается: «Он тут ни при чем... Я его подвел. Статью готовил я»**. Кушак даже и в горячке оценит поступок Зилова правильно: «Я так и думал. Благородно с вашей стороны, очень даже благородно. Настоящие друзья только так и поступают» ***.

Зилов, пожалуй, больше других из своей компании не горит работой. Но надо отдать ему должное, он не требует от нее больше того, что отдает сам, не переоценивает своей отдачи. Не проявляет по отношению к делу, карьере ни материального, ни духовного стяжательства. В нем нет ни апломба, ни эдакого презрительного снобизма человека, временно вынужденного заниматься такой низкой для него работой, какие высказывает Саяпин.

И насколько честнее, а следовательно и порядочнее, отзы-вается на это Зилов: «Брось, старик, ничего из нас уже не будет»****. А ведь он сознает в себе потенциальные возможности, чувствует силы: «Впрочем, я-то еще мог чем-нибудь заняться»*****. Но не испытывая желания применить их к чему-либо, он и не презирает, подобно Саяпину, то, что имеет. Напротив, он даже по-своему благодарен своему месту. «Нет, старик, наша контора для нас с тобой самое подходящее место. Дом родной»******. Разумеется - это отношение не героя-патриота, но и не пасынка. И в этой своеобразной благодарности все же слышится порядочность, ибо в словах Зилова - трезвая оценка самого себя и своего отношения к делу. Такая оценка, подобная взгляду со стороны, выгодно отличает Зилова от Саяпина.

_____

* Вампилов А. Утиная охота. С. 204.

** Там же. С. 203-204.

*** Там же. С. 203.

**** Там же.

***** Там же. С. 201.

****** Там же.

[112]

Возмущены поступком Зилова Кушак и Валерия. Однако, сами они еще хуже, ибо свои поступки, по сути ничуть не лучше зиловских, пытаются прикрыть общественными приличиями или же внешней пристойностью, за которыми на самом деле внутренняя развращенность, духовная готовность к ней, трусость или откровенный обман, что не только хуже, но и гаже, ибо любая честность подкупает своей искренностью.

Безнравственности Зилова пытается противостоять Галина. Она искренне стремится помочь мужу вырваться из порочного круга его жизни. Терпеливо сносит его обиды, ложь, грубость, обман, пытается разбудить в нем то светлое и нежное, что когда-то, в начале их совместной жизни, было в Зилове. Галина искренне любит Зилова, хочет видеть в нем заботливого и внимательного мужа, иметь здоровую семью и сама является ему такой именно женой. Но так ли безупречна жена Зилова, чтобы с полным правом защищать ее идеальность? Жизнь с вечными обманами, отлучками, отчуждениями мужа ей, понятно, надоела, и прежде чем уйти от него, она пытается спасти положение. Совершенно нравственен здесь только один, человеческий путь. Галина выбирает не его, а чисто женский. Она пытается разбудить в муже ревность. Повод, который Галина использует для шантажа Зилова явно не подходящий и не имеет под собой прямого основания: Зилов собирается на похороны отца и отказывается взять на них жену. В ответ на это Галина объявляет Зилову, что «давно получает письма от друга детства»*. И эта необусловленная поводом ответная реакция показала не только характер накопившихся обид, но и характер отмщения. И то, с какой естественностью и непосредственностью эта реакция вылилась из глубины галининой души, раскрыли сущность ее истинной натуры лучше всяких долгих и нудных монологов и диалогов, что само по себе говорит о драматургическом мастерстве автора создавать и раскрывать человеческие характеры, и сделали понятным охлаждение к ней не только Зилова, но и отца.

_____

* Вампилов А. Утиная охота. С. 209.

[113]

Будь Галина от природы или по воспитанию более человечной, более чуткой и деликатной, она бы, конечно, не допустила подобной оплошности да еще две подряд, напоминая о холодности тестя и о своей переписке с другом детства в такую минуту. Напротив, прояви Галина в этот момент побольше такта, ласки, возможно, и не пришлось бы уходить из семьи, но А. Вампилов был не элитарным драматургом, но истинно общественным художником слова, поэтому отражал характерные, типичные явления жизни. Велики такт и деликатность А. Вампилова, с какими он писал даже такие типы, как официант, но при воссоздании женских образов эти черты писателя особенно удивительны.

Зиловы прожили вместе шесть лет. Не раз и не два муж обманывал, не ночевал дома, был невнимателен, груб. Почему же Галина терпела и в любое другое время не давала отпора Зилову? Понятно, ее останавливала надежда на изменения и, безусловно, какое-то время сохранялась память о коротком, но, очевидно, счастливом времени, когда Зилов «дарил ей цветы», когда «по вечерам они вместе читали и разговаривали»*. Спрашивается, что же это все не уберегло Галину в тот, особенно для мужа, злополучный день? Ответ на это может быть только один - появилась возможность чувствительно больно отомстить мужу. Поэтому Зилов не совсем не прав, когда отвечает супруге: «Не знаю, не знаю. Не уверен. Ты молчала, значит ты меня обманывала. Откуда же мне знать, что там у вас на самом деле»**. Причем Зилов еще пытается сдержать жену и мягко, лишь в форме вопроса, предупреждает ее промахи: «И ты решила сказать мне об этом именно сегодня?»***

Но Галина в неподходящий момент упорно продолжает свое: «Я тебе не нужна. Скажи правду»****.

На что Зилов, уже совершенно справедливо, разряжается: «И тебе не совестно?.. У тебя переписка, шашни, черт знает что, и это ты преподносишь мне именно сегодня! В тот самый день, когда у меня умер папа ... Ну спасибо тебе,

____

* Вампилов А. Утиная охота. С. 209.

** Там же. С. 210.

*** Там же.

**** Там же.

[114]

утешила»*. Какой бы Зилов ни был отвратительный сын, плохой человек, говорить в такой день обо всем этом сугубо личном, даже очень больном, значит быть много хуже и эгоистичнее него.

И неправы те исследователи, которые считают, будто Зилов пренебрег смертью отца, остался к ней глух или, тем более, рав-нодушен. Она, конечно же, больно ударила его. Во-первых, он сразу сделался «неподвижным», как только на ходу раскрыл телеграмму**. «Запечалился. Сел на стул, опустил голову»***. Но «тут же спохватился» и стал звонить Галине, попросил принести деньги и собрался ехать не только прямо «сегодня», а «сейчас» же****, даже не задумываясь о том, что не собран, да и не притязая на это. «Какие сборы? Я еду не на именины»*****, -остановит рассуждения Галины по этому поводу Зилов. Но вся горечь и боль выльются у Зилова тогда, когда он после разговора с Галиной останется один в кафе. И свидетелем тому будет только Дима. В силу важности понимания характера героя и многочисленных наветов критики по поводу его отношения к факту смерти отца, выпишем эту сцену целиком, благо она, как и все у А. Вампилова, насыщена содержанием, но невелика.

Официант. Без пяти шесть... Закусить ничего не надо?

Зилов. Нет... Дима, выпей со мной.

Официант (садится). «Спасибо, Витя, но на работе я - ни грамма. Это мой закон, ты знаешь».

Отвлечемся здесь на минутку. И напомним, как дорога была Зилову его любимая охота, как реагировал он на все, что было связано с ней, как нетерпеливо ждал ее, гнал время, чтобы быстрее уехать, при любом упоминании переключался моментально на свою любимую тему. Более того, время охоты считал совершенно «неприкосновенным»******.

И глубину зиловских переживаний автор проверяет именно темой охоты. Поэтому тут же подключает ее в разговор двух приятелей. Итак, официант продолжает «не сразу»:

_____

* Вампилов А. Утиная охота. С. 210.

** Там же. С. 207.

*** Там же.

**** Там же.

***** Там же. С. 208.

****** Там же. С. 186.

[115]

«Ну как? Считаешь деньки-то? Сколько там у нас осталось?... Мотоцикл у меня на ходу. Порядок... Витя, а лодку-то надо просмолить. Ты бы написал Хромому... Витя», - зовет Дима Зилова, а тот ведь его не слышит. И словно издалека: «Да?

Официант. Я говорю насчет лодки. Написать бы туда надо.

Зилов. Я уже все сделал. Лодка на воде.

Официант. Молодец.

Зилов. «Да, ведь восемнадцать дней осталось». И добавляет фразу, совершенно недопустимую в другое время по отношению охоты: «Пустяки... » И тут же замолчал.

Официант. О чем грустишь?

Зилов. Несчастье, Дима, у меня.

Официант. А что такое?

Зилов. Старика еду хоронить.

Официант (не сразу и сочувственно). Понятно... (Маленькая пауза. Зилов выпивает.) Дело печальное.

Зилов. Скверно, Дима... Хреновый я был ему сын. За четыре года ни разу его не навестил.

Официант. Нда...

Зилов. Теперь, вот, повидаемся»*

Такое состояние даже для официанта не осталось не-замеченным. А самый близкий человек, жена, рассказывает ему в это время о переписке с «другом детства». Когда же Зилов «взрывается», недоуменно спрашивает: «Да что с тобой? Всего два письма. Как же ты можешь?» И Зилов, очевидно, понимая бесполезность какого-либо убеждения, становится «спокойнее» и первый примиряется. «Ладно... Я психанул, извини... Нервы сдают. Должна понять, в каком они у меня состоянии...» А стоило Галине чуть-чуть быть в эту минуту с ним поласковее и, в свою очередь, повиниться: «Я сама виновата. Ты прости меня...», как Зилов тут же откликается еще большей сердечностью: «Ладно, ты не обижайся... Я ведь чувствовал, что мне надо остаться одному. И не сердись». Он

____

* Вампилов А. Утиная охота. С. 211.

[116]

даже смиряется с промахами жены: «Плохо, что я тебя не собрала. Ты же без плаща.

Зилов. Ничего, обойдусь... (Подходит к ней, поцеловал ее в щеку.) До свидания»*.

Но Галина не только в большом, но и в малом не понимает мужа, порой откровенно компрометирует его, присоединяя свой голос к общему хору насмешек**.

Галина в конечном итоге уходит от Зилова. И опять кажется, что она протестует против зиловской аморальности. Однако, это не совсем так, ибо уходит она, испытывая не отвращение к Зилову, к его собственно человеческому образу мыслей и поступков, но лишь потому, что потеряла надежду видеть его таким, каким она хочет его видеть для себя. Она порывает с Зиловым, но продолжает любить его. Поэтому в ее уходе нет протеста, но есть непонимание, бессилие, а значит, ее образ и не может быть противопоставлен зиловской морали.

Другими словами, если бы Зилов относился к Галине хорошо, а ко всем прочим так, как к ней в данном тексте пьесы, жена не возмущалась бы поведением мужа и уж, конечно, не рассталась бы с ним из-за этого. Она бы даже не заметила в нем плохих качеств. Он был бы хорош в ее глазах тем, что хорош с ней. В этом женском попустительстве - большая беда реальной жизни людей.

Зилов перебирает женщин, но в этом не одна только его аморальность, но и их собственные вседоступность и вседозволенность, какую, например, допускает ресторанная девочка Вера, или как вот это самое попустительство проявляет, казалось бы, совсем неопытная, юная Ирина.

«Зилов. Да, я женат... Разве это ничего не меняет? (Пауза.)

Ирина. Да, это ничего не меняет... Все равно... »

И эти женские черты позволили Зилову с полным правом утверждать циничную, но горькую правду: «Она такая же дрянь, точно такая же. А нет, так будет дрянью. У нее еще все впереди»***.

_____

* Вампилов А. Утиная охота. С. 210-211.

** Там же. С. 179.

*** Там же. С. 2ЗЗ.

[117]

Но раз все эти люди из зиловской компании по моральному взгляду на жизнь, на себя, друг на друга - одинаковы, и разницы между Зиловым и Димой нет, а если есть, то несущественная, как утверждают исследователи, то напрашивается зиловский вопрос: «За что?» приговаривают одни безнравственные люди другого безнравственного человека к духовной смерти, и как смогли, со своей аморальной точки зрения, вообще рассмотреть его духовную кончину? «Что» послужило тому причиной? В чем суть конфликта Зилова с окружающими? Несмотря на откровенно поставленный этот вопрос в пьесе, ни исследователи, ни критики им не задавались и ответа на него не искали, а Е. Гушанская, например, откровенно отрицала его*. А между тем, убеждает автор «Утиной охоты», «задать себе такой вопрос - не шутка, ответить на него труднее, потому что в этом случае уже надо понимать, что хорошо, что плохо. Но какая сила нужна, чтобы от ответов и вопросов перейти к действию. Какая для этого нужна совесть, какая вера в лучшее, какое чувство справедливости, - словом, сколько для этого нужно всего того, что называем мы духовным богатством»**.

Но кто ставил такой вопрос и, тем более, кто отвечал на него в драматургии А. Вампилова, кто на деле сопротивлялся в ней компромиссам и устоявшемуся образу жизни: в «Прощании в июне» - Колесов, в «Старшем сыне» - Бусыгин, в «Истории с метранпажем» - Калошин, в «Двадцати минутах с ангелом», якобы забывший мать Хомутов, в «Прошлым летом в Чулимске» - Шама-нов, в «Утиной охоте» - Зилов. Герои отнюдь не идеальные, по внешним поступкам отрицательные, пытались разобраться в себе и окружающих, ответить на самые больные, животрепещущие вопросы современности. И, в первую очередь, спрашивали ответ на них с себя, доходя в своем анализе до решительных разрывов достигнутого, бескомпромиссного, открытого самосуда, изматывая себя в беспричинной тоске или вынужденном безделье до полного морального опустошения и душевного безразличия - страшное самонаказание.

_____

* Гушанская Е. Александр Вампилов. С. 232.

** Вампилов А. Прогулки по Кутулику. С. 197.

[118]

Через беспричинную тоску пройдут все вампиловские герои, испытав ее иссушающее влияние на душу. Но сильнее всех и чувствительнее всех мучиться от нее будет Зилов. Даже будучи за праздничным столом новоселья (первое воспоминание), Зилов средь общего внимания, веселья и вручения подарков попросит: «Подарите мне остров»***, а гостями явно затяготится: «А! Они мне надоели»****. В другой раз (во втором воспоминании) открыто признается: «Мне все безразлично, все на свете. Что со мной делается, я не знаю... Неужели у меня нет сердца?»***** В третьем раздается: «я девчонка совсем молодая, а душе моей тысячу лет» ******.

Будучи «аликом из аликов», Зилов все же не может пере-ступить и черту равнодушного убийства, даже на охоте, потому что «утки» для него, даже в самом изощренном представлении, всегда остаются только «живыми»*******.

И Зилов будет единственным в пьесе, кто с таким благо-говением будет воспринимать природу, тянуться к ней, хотеть слиться с ней. Разочарованная, испорченная, но чуткая и измученная душа. Ее хорошо чувствуют в Зилове женщины. И, несмотря на пренебрежительное к себе с его стороны отношение, тянутся именно к нему и любят его, ждут его расположения. В отчаянную для него минуту поддерживают, потому что знают: «Он говорит правду»******, ибо там, в глубине этот человек - порядочен. Отсюда и его душевные метания, страдания и опустошенность.

И опять, как в предыдущих пьесах, как и у других вампи-ловских героев, сквозь тоску и надрыв разочарования рвутся мысли и этого героя не столько к осмыслению личных дел, своих семейных разладов, сколько к пониманию взаимоотношений людей, их человеческих связей.

«Поссорился? Вроде бы да... А может и нет... Да разве у нас разберешься?.. Но вот мы с тобой друзья. Друзья и дру-

____

* Вампилов А. Утиная охота. С. 177.

** Там же. С. 183.

*** Там же. С. 219-220.

**** Там же. С. 192.

***** Там же. С. 225.

****** Вампилов А. Утиная охота. С. 230.

[119]

зья, а я, допустим, беру и продаю тебя за копейку. Потом мы встречаемся, и я тебе говорю: «Старик, говорю, у меня завелась копейка, пойдем со мной, я тебя люблю и хочу с тобой выпить. И ты идешь, выпиваешь со мной. Потом мы с тобой обнимаемся, целуемся, хотя ты прекрасно знаешь, откуда у меня эта копейка. Но ты идешь со мной, потому что тебе все до лампочки, и откуда взялась копейка, на это тебе тоже наплевать... А завтра ты встречаешь меня - и все сначала... Вот ведь как. А ты говоришь, поссорился...»*

Отсутствие взаимопонимания между людьми, надежности, самодовольство, фальшь, однообразие существования ни в ком из окружающих не вызывают столько подсознательного сопротивления, скрытого бунта и протеста, разочарования и тоски, сколько вызывают они у Зилова. И бьется этот внутренний протест в нем, и выкручивает всего героя так, что он и сам порой перестает понимать, что с ним происходит, вызывая тем более печальную констатацию окружающих: «К добру такое поведение не приводит»**.

На творческий период А. Вампилова пришлись решения XX съезда партии, объявившие о демократизации общества. Горячо одобренные народом вначале, эти решения в глубине души вскоре были отторгнуты им. Не понимая истинной причины этого отчуждения, которая скрывалась в том, что реформы не дали человеку реализовать всей скопившейся в нем духовной силы, правительство не нашло ничего лучшего, как отступиться от своих обещаний демократизации жизни, обрекая общество на застольно-застойное существование, тоску по несбывшемуся, да пустые обещания лучшего будущего. Не имея возможности употребить плодотворно свои накопленные духовные силы на общественном поприще, многие, однако, уже больше не могли жить и мыслить прежними стереотипами и стандартами. Люди не растворились в безразличии. В них шла колоссальная внутренняя работа. Не один десяток лет воспитываясь в гуманистических нормах и правилах быть честными, совестливыми, искренни-

_____

* Вампилов А. Утиная охота. С. 224.

** Там же. С. 236.

[120]

ми, активно, самостоятельно, творчески думающими, уважи-тельными, вежливыми, добрыми, любящими, обязательными, отзывчивыми, люди уже не могли больше мириться с тем, что эти высшие идеалы, провозглашенные советской властью нормой жизни, все чаще оставались на бумаге, в лаконичных парадных призывах и лозунгах, в звонких радостных песнях, в кино, а на деле, в реальной жизни, чем старше становилось общество, чем дальше уходило от своего героического славного прошлого, тем все меньше заботилось о чистоте этих здоровых нравственных качеств, все больше и больше деформировало их, и, уж тем более, не могло защитить по невежеству, из-за низкой общей культуры.

В силу огромного терпения, неспросливости и непритя-зательности нашего народа, эти морально-нравственные и культурные противоречия всеми ощущались, но затушеванные достижениями в других областях, далеко не всеми были увидены и поняты. Многие до сих пор не понимают, что суть случившегося нынешнего разора в стране, кроется именно в этих причинах. Потому не видели, с кого спросить и на кого направить свой праведный гнев.

Поэтому внутреннее недовольство думающих, неравно-душных, порой истинно талантливых людей, их протест, ис-ходящий из противоречий желаемого и действительного, обе-щанного и нереализованного, или, другими словами, из-за несовпадения идеала и нормы, очень часто оборачивались еще большей личной аморальностью: пьянками в разных компаниях и компашках, дебошах, в изуверском отношении к родным и близким, у которых они негласно, в то же время, пытались найти поддержку, понимание, а заодно и прощение за выходки их мятущейся, но в основе здоровой, нравственной души.

Таким способом, сознательно или подсознательно, человек глушил свое внутреннее недовольство, пытался забыться, уйти от себя, от настойчивых требований души - жить честнее, бескомпромисснее, нравственнее, порядочнее, красивее, и в то же время от стыда и позора, что сам он ничего предпринять и изменить не в силах и не в состоянии.

Ответственность за все, что есть в обществе, на Земле, в жизни, даже если непосредственно лично сам ничего особен-

[121]

но злого и разрушительного не сделал, а поправить не имеет возможности и сил - врожденная национальная черта русского человека. В силу глубокой духовности и истинной нравственности, лежащей в основе национального самосознания, русский человек, в своей ответственности за состояние жизни и общества может мучиться настолько глубокими муками совести, что способен сжечь в них всю свою жизнь и всю жизнь своих близких, но решительных шагов не сделает. Ему помешает та же нравственность: стеснительность, нежелание причинять кому-то горе, страдание, боль. Такой ответственностью страдали все лучшие, образованнейшие, интеллигентнейшие люди страны во все времена и эпохи. Ими наводнены все романы, рассказы, повести, пьесы, комедии, трагедии, драмы всей русской классической литературы вкупе с характеристиками их авторов.

Об этих главных морально-нравственных противоречиях, отражающих психологический климат тогдашней жизни общества, и написал Вампилов в «Утиной охоте». И это психологическое состояние мучительного желания лучшей жизни и еще более мучительной ответственности за происходящее во всех их физических и психологических проявлениях, во всех причинах и следствиях совершенно точно и удивительно тонко, учитывая его очень глубокую скрытую, интимную суть, воспроизвел совершенно молодой, казалось бы, неопытный еще в жизни, драматург. Ведь ему было тогда всего тридцать лет. Очевидно, оно знакомо было ему не понаслышке. Знать, мучился и страдал от этого сам. Знать, не зря, когда не понимали образа Зилова, как последний убедительный довод бросал: «Зилов - это я»*. Поэтому и писал свои умные, гениальные пьесы, чтобы хоть своим писательским делом, которое творил с таким старанием, тщательностью, ответственностью и с таким искренним обнажением собственной души, внести свою лепту в дело оздоровления человека и жизни, чтобы во всей живой наглядности и со всей художественной объективностью вскрыть их причины и показать последствия.

_____

* Из воспоминаний Р. В. Курбатовой. Цит. по кн. Тендитник Н. С. Мастера, Иркутск: 1981. С. 178.

[122]

Только А. Вампилов в отличие от писателей классиков был уже сыном своего времени и сознавал, что все самые главные политические и социальные завоевания для создания лучшей жизни уже сделаны, он сам вкусил здоровых плодов с их питательного древа. Дальше, чтобы сделать жизнь лучше, каждый - от высшего должностного лица в государстве до простого рядового человека - должны за нее спрашивать с себя сами: как относиться к работе, какие читать книги, с кем дружить, где и как отдыхать и развлекаться, как и с кем проводить свой досуг и свободное время, кого и как любить и выбирать в мужья или жены, как лучше воспитывать детей. А. Вампилов отлично понимал, что путь этот уже пролегает не через штурмы дворцов и не через баррикады, а через человеческую душу «каждого из нас»*. Что оружием оздоровления жизни служат уже не пулеметы и гранаты, а культура, образование, самосовершенствование.

Однако, зиловы этим арсеналом в достаточной степени не владели. Потому, остро переживая морально-нравственный диссонанс в обществе, выражали свои переживания опять же невежественным способом, ибо уже оказались развращенными. Такова суть феномена Зилова и «Утиной охоты», в которой и кроется их разгадка.

Постоянное внутреннее недовольство, противоестественный разлад с собой не могли не искать выхода в Зилове, и он то ерничал, то стремился приобщиться к природе, чтобы отдохнуть, расслабиться от саднящей душу неудовлетворенности в ее «тишине и покое».

И это душевное метание продолжается до тех пор, пока, наконец, не перерастает в герое в откровенный бунт против напластовавшейся лжи, самодовольства окружающих, против их затхлых, но спаянных круговой порукой общественных условностей. И этот бунт, случившийся в «Незабудке», последнее из воспоминаний героя.

К разрыву с друзьями Зилов готовится намеренно. Бунт Зилов начинает с разоблачения каждого присутствующего, срывая ханжеские маски со своих приятелей.

____

* Вампилов А. Прогулки по Кутулику. С. 196.

[123]

«Ты только посмотри на эту компанию, посмотри, какие они все серьезные. Они не выпивают, не закусывают. У них другое на уме, это такие порядочные люди, что им просто стыдно сидеть со мной за одним столом. Не правда ли, Верочка? Признайся, что ты умираешь от стыда. Ты ведь у нас невеста. Невеста! Вы меня не смешите. Спросите-ка, с кем она здесь не спала?»* - начнет Зилов в своем духе сначала про частные пороки, потом про семейные**.

В своей взбунтовавшейся откровенности Зилов не щадит и тех, чье молчаливое согласие всегда готово к одобрению пороков.

«Ах лакей... И ты туда же?» - бросит он брезгливо официанту. А сорвав маски, выложит приятелям главное: «Перестаньте, кого вы тут обманываете? И для чего? Ради приличия?.. Так вот, плевать я хотел на ваши приличия. Ваши приличия мне опротивели!»***

Разрывом с друзьями завершаются воспоминания Зилова. Ему больше незачем вглядываться в прошлое. Он понял, «за что?» получил «аосовский» подарок. Пока стиль и образ жизни Зилова не противоречили их укладу, они готовы были простить ему любые выходки, найти им любое оправдание. Но столь разительного противостояния приятели ему простить не в состоянии. Впрочем, даже и не такая, а гораздо более малая толика свежего воздуха правды не прощается и не допускается в компании никому. Стоило Вере чуть было подняться на защиту Зилова, как ее тут же осадили.

«Вера (Вскакивает и кричит). Не трогайте его! Не будете же вы бить пьяного... И потом он... Он говорит правду.

Валерия. (Не Зилову - Вере - М. М.) Да как вы можете! Да он совсем обнаглел! Ему кажется, что он уже на болоте со своей двустволкой!»****

Так, в открытом столкновении, в противоположных жизненных характерах героев и персонажей, в сшибке действия и   контрдействия,   вызванных   прямо противоположными

_____

* Вампилов А. Утиная охота. С. 230.

** Там же. С. 223

*** Там же. С. 231.

**** Там же. С. 230.

[124]

взглядами и отношениями действующих лиц к образу своей жизни, непосредственно в структуре развития содержания и действия раскрывались их разные социальные позиции и активность, способность быть «катализатором» перемен, которые подспудно, но неотвратимо созревали в обществе. Вместе с ними в искусстве формировался новый взгляд на героя и новая поэтика его воспроизведения.

В этих условиях закон конфликта в пьесах А. Вампилова работает безупречно. Совершенство работы этого закона позволяет герою развиваться без открыто назидательной авторской помощи. Лишь изредко, в самые трудные моменты, слышится авторская помощь действующим лицам, но и она весьма деликатна, ибо ремарки его всегда почти эмоционально нейтральны.

Развиваясь по принципу логики своего характера, герои А. Вампилова раскрываются не только на уровне поступков, мышления, но и душевных порывов, и скрытой подсознательной воли и желаний, обнажая как потенциальные, так и истинные потребности и возможности человека, что придает пьесам А. Вампилова особую утонченность, глубину и художественную значимость.

В новых временных условиях развития действия пьесы психологизм несколько перераспределяется, сосредоточившись на внешнем конфликте героя с окружающими, еще глубже раскрывая всю порочность натур каждого из зиловского окружения.

Известно, друзья не порывают с Зиловым, не изгоняют его из своего общества. Они даже не бросают его одного в «Незабудке». Они поступают изощреннее, разыгрывая душу Зилова.

Но, может быть, Зилов не совсем точен в своих воспоминаниях, в своем восприятии окружающих. И воспоминания то в одном, то в другом действии пьесы время от времени прерываются. Но ненадолго. Зилов возвращается в настоящее время главным образом для того, чтобы дозвониться до приятелей и найти среди них сочувствие или раскаяние, в котором нуждается из-за их «дурацкой шутки». Но логика прежних поступков неумолима - телефоны молчат.

[125]

Когда последнее воспоминание кончилось, Зилов не сразу очнулся, не сразу вернулось в настоящее время и действие пьесы. Оно ненадолго задержалось и вылилось в сцену, которую можно было бы назвать как «представления Зилова». Коротенькая эта сцена, но как важна она во всем строе понимания характеров действующих лиц, в том числе и зиловского. Мысленно обращаясь то к одному, то к другому из своих прежних друзей, Зилов еще раз убеждается, сколь едины они в своем восприятии и отношении к жизни, как далеки от желания и способности изменить ее или хотя бы сделать попытку понять его - их друга. И эта всеобщая круговая порука аморальности и бездушия, бессилие перд ними, внутреннее одиночество, разочарование и сознание собственного несовершенства заставляют Зилова осознать слова Кузакова, что «жизнь, в сущности, проиграна»*.

И Зилов никого не винит, не предъявляет претензий, будто вовсе не жизнь и друзья приложили к его судьбе руку. Зато себя, как все прежние вампиловские герои, и даже значительно суровее их, судит нелицеприятно и строго, приговорил к смерти.

С этого момента всё действие развивается в настоящем времени. И здесь пьеса обретает свое новое своеобразие.

В отличие от прежних, этот самосуд Зилова не снимает ни внешнего, ни внутреннего кофликтов, но только перераспределяет их. В «Утиной охоте» значительно психологизируются внешние отношения героя с окружающими. Драматург обретает высшее мастерство проникновения в свою заветную тему постижения человеческих взаимоотношений и самого человека. Поэтому в каждой сцене «Утиной охоты» характер разрабатывается с максимальной точностью глубины. Свойственно это и финальному акту, который можно было бы обозначить актом самосуда. Будучи логически связанным со всем действием, заключительный акт пьесы и сам по себе достаточно самостоятелен. Он имеет свою завязку, кульминацию и развязку. Свой одноконфликтный, главным образом, внешнего столкновения при углубленном психологизме тип развития действия. В результате такой

____

* Вампилов А. Утиная охота. С. 236.

[126]

организации финального акта, в нем не только проясняются уже известные в ходе пьесы отношения и конфликты всех действующих лиц, но обнаруживаются и новые более глубокие стороны их характеров и поступков, раскрывая психологически исчерпывающе всех персонажей пьесы.

Если следовать авторскому тексту пьесы, который ценен тем, что жестко обусловлен логикой развития характера самого героя, на самоубийство Зилов идет достаточно хладнокровно. Чтобы никого не запятнать, не оставить после себя недоразумений и не промахнуться, к выстрелу готовится тщательно и твердо. Зиловское решение вполне устроило его друзей. Саяпин, делая вид, что уговаривает Зилова не стреляться, на самом деле спешит подтолкнуть его к этому, дабы поскорее заполучить его квартиру и, тем самым, обнажает всю свою истинную суть, которую отлично распознает герой.

«Зилов. Претендуешь? Нет, старина, ты не претендуешь. Ты пришел сюда за ключами»*.

Лишь иллюзия дружеского участия и в уговорах Димы, на самом же деле они еще более прозрачны и в его духе бесчеловечны.

И тут только всего лишь во второй раз автор по-вампиловски сдержанно, но с искренним сочувствием фиксирует душевное состояние Зилова («голос его дрогнул»).

В этот момент Зилов окончательно прозрел и понял: те, кого «он больше всех любил», «ради которых готов на все», самые близкие для него люди совершенно пусты, бездушны и циничны. А ведь как внешне пристойны, сколь благополучны!

И это бездушие окружающих еще больше обнажит в этом «алике из аликов», вооруженного ружьем, его беззащитность, и не такую уж большую опытность и усталость души, но главное, полную к ней моральную неподготовленность.

* Вампилов А. Утиная охота, с. 241.

«Вы все уже поделили. Вы рады моей смерти, рады! Я еще жив, а вы уже тут? Уже слетелись? Своего вам мало? Мало вам на земле места?.. Крохоборы!»* - рвется Зилов в негодующем первооткрытии истинной внутренней сути своих приятелей.

 [127]

Но по мере этого короткого диалога, Зилов начинает осознавать всю его бесполезность. До приятелей явно не доходит вся гамма зиловских переживаний, и он, как всегда бывает в критические моменты с человеком, на глазах меняется и мужает. Поэтому сначала дрогнувший голос «вдруг» меняется на злобный, а потом, также «вдруг», берет себя в руки и делается «спокойнее» и тверже, устанавливая дистанцию отчужденности между собой и ими, и по-хозяйски требует: «Вон отсюда»**.

Безжалостно, как говорится «по живому», содранные последние иллюзии, естественно, не могли и не дались герою легко. Оставшись один, он еще какое-то время пребывает в прежнем состоянии внутренней уверенности и потому внешне выглядит «спокойным», но это, если так можно выразиться, покой инерции, которая, однако, быстро уступает место внутреннему отчаянию и смятению, состоянию, по которому невозможно понять, «плачет он или смеется», радуется или огорчается»***.

Что ж, невежество - это не полчище неприятелей в чистом поле, которое со всех сторон просматривается и которое, в случае обнаружения, тут же уничтожается. Невежество - это такой всеядный, всепожирающий, но невидимый, скрытый враг, который сидит внутри самого человека и незаметно, порой сладостно, но всегда успешно разрушает всю его жизнь, от интимной до государственной, руками самого человека, по его собственному желанию и даже велению сердца. Невежество столь коварный враг, что оно сначала заставит человека мечтать, говорить о добре, любви, дружбе, о понимании, об отзывчивости, о высоких чувствах и материях, но стоит все эти разговоры принять за чистую монету и пойти им навстречу, ничего не требуя взамен, из одного только понимания, и пройдете все круги унижения, насмешки, издевательств, обретете статус бесхарактерного, глупого, слабого, как, например, Сарафанов, или будете отправлены в сумасшедший дом, как Хомутов, или изнасилованы, как

_____

* Вампилов А. Утиная охота. С. 243.

** Там же.

*** Там же. С. 244.

[128]

Валентина из «Чулимска», ибо вы будете совершенно не поняты теми, кто ждал, требовал, просил или даже искренне нуждался в этом понимании.

Но если вдруг случится, что вы будете поняты правильно, то и тогда беда, ибо от зависти, что вы не такой, как большинство, вас начнут изводить до общего уровня самыми постыдными способами, не брезгуя самыми низкими, жестокими и подлыми, ибо ваше унижение будет компенсацией осознанной невежественности. Ваша душа будет отпущена на покой, только когда невежественность будет уверена, что вы сломлены и больше ни на что не годитесь, как в результате и поступают с Зиловым его самые близкие люди.

Вот, ведь, и вампиловские герои понимают, осознают, далее озвучивают, называют, как Калошин, причину, из-за которой в человеке берут верх не его положительные здоровые, хорошие качества, которых сами они, по ходу развития действия и характеров в системе столкновений всех действующих лиц (как предусматривают классические законы драмы и как происходит это в самой жизни), проявляют немало, демонстрируя в себе результаты работы новой идеологии. Сами, как Зилов, мучаются, страдают, каждый в своей пьесе, поднимаются до протеста против дутых общественных приличий, компромиссов, черствости, бездушия, непонимания. Но ведут себя при этом ничуть не лучше других, выражая свой протест столь невежественно, что все их благие помыслы и порывы растворяются в поведении, по своим внешним приметам мало чем отличающееся от тех безнравственных поступков, которые их справедливо возмущают в других людях. Что ж, невежество, бескультурье тем и сильны, что они многолики и многоцветны, и любое добро способны обернуть в свою противоположность, всякое белое сделать черным, положительное - отрицательным. Этот сложный жизненный процесс молодой драматург, ни в чем не микшируя, один к одному, мастерски воспроизводит в своих пьесах.

Конец пьесы вызвал многочисленные споры читателей, критиков, исследователей, которые имеют место и по сей день.

Каждый, так или иначе, пытается проникнуть в суть вопроса «Что стало с Зиловым?», выяснить его отношения к

[129]

окружающим: в желании героя вновь уйти на охоту, сопри-коснуться с природой видели намеренную, символичную и многозначную незавершенность пьесы, за которой стояло и его «желание жизни», и «духовное возрождение», и «преодоление собственных внутренних противоречий», но его звонок к Диме расценивали как возвращение к прежнему образу жизни, еще более низкое духовное падение, вплоть до уровня официанта.

Еще более полярны и, вместе с тем, еще более категоричны по этому поводу мемуаристы. Это и понятно - их свидетельства, что называется, из первых рук. «Мы не единожды говорили с Вампиловым об «Утиной охоте», особенно о финале. Саня колебался, раздумывал: убить Зилова или не убивать? Прикидывал вслух все «за» и «против». Финал выношен им втройне, смысл существующей ныне концовки глубок и однозначен: Зилов остается жить, но это еще страшнее! - вот доподлинные, навсегда врезавшиеся мне в память слова Вампилова, не дающие нам права ни на какие компромиссные половинчатые истолкования сути «Утиной охоты»*, - свидетельствует, например, С. Иоффе.

В то время как С. Сака утверждает, что А. Вампилов категорически отрицал восприятие образа Зилова как «общественного отщепенца, лишнего «чужого» человека». «В те дни в Ялте, когда я тоже ознакомился с этой как бы вопрошающей пьесой, я спросил Вампилова, когда он читал Камю... его роман «Чужой»? Он ответил мне с улыбкой: «Нет, старик, ты учти, что пьеса писалась в 1965-1967 годах, когда Камю у нас, кажется, только начали переводить... Уж не показалось ли тебе, что Зилов тоже «Чужой»? - Нет. - Тогда о чем ты?» - вспоминает коллега А. Вампилова**.

Спрашивается, так кто же из арбитров Зилова ближе к истине, если герой действительно, с одной стороны, изъявляет живую потребность в общении с природой, с другой - возобновляет отношения с Димой и, значит, вроде бы примиряется. Но соглашается ли с примирением героя сам автор, если сразу после Зилова создает в следующей пьесе образ

____

* Иоффе С. О Вампилове. С. 320.

** Сака С. Три встречи с Вампиловым // Кодры. 1978. № 12. С. 103.

[130]

Шаманова, который по сравнению с Зиловым опустошен и разочарован жизнью почти безнадежно.

И именно на Шаманове замкнется и прервется преемственность духовного состояния, свойственного всем вампиловским героям, а сам автор, убедившись как в духовном, так и в поведенческом возрождении героя, скажет: «Сейчас мне хочется писать по-другому и о другом»*.

И на столе оставит пьесу с героем иного склада, иной натуры, в ярко выраженном ином ключе.

Последовавший за Зиловым образ Шаманова свидетельствовал: вера в человека, переживания за него, несмотря на сильное негодование за безнравственность, были столь сильны в авторе «Утиной охоты», что он не хотел и не мог смириться с падением, нравственной деградацией героя, но он как талантливый художник-реалист сознавал и другое: Колесов и Бусыгин, Зилов и Шаманов - герои не высокой трагедии, люди не голубых кровей нравственности, не столь высокой сознательности и культуры, чтобы в своем поведении быть намного выше окружающих.

Да и взяться другим было неоткуда - их не накопило еще и само общество. Следовательно, и от литературного героя больше того, что представляет сама жизнь, требовать не следует.

Застрелись Зилов, острый драматизм пьесы сгустился бы до трагического поступка, а вся пьеса обрела бы оптимизм в драматизме. Но драматург сильно бы погрешил против истины. Измени он образ жизни, уйди из компании, как предлагает Зилову Кузаков, на чем настаивали отдельные критики, но куда податься? И где тот райский уголок, в котором люди живут абсолютно праведной жизнью по законам высших идеалов и нравственности, в полном согласии со своей душой и общественными нормами? Не будем заблуждаться - нет его. Повсюду кипит живая жизнь, в которой идет непрерывная борьба добра и зла, темных и светлых сил, духа растления и духа созидания. И борьба эта не вне жизни, не в потусторонних силах, она-то, что составляет пока саму основу жизни: ее пульс, ее нерв.

____

* Гракова И. О Вампилове. С. 407.

[131]

И поэтому, само собой разумеется, что его Зилов остается в прежней среде. Но остается ли он по-прежнему верен и предан своим приятелям? Каков характер этого примирения? Вот в чем суть. Чтобы их понять и на них ответить, необходимо напомнить о том, что наукой о литературе доказано, о чем уже говорилось в тексте книги: художественное произведение нельзя до конца понять, героя раскрыть без знания того реального времени и общественной обстановки, в которых они создавались, ибо они - плоть от плоти самой жизни, человека, людей, общества, которые писатель лишь воспроизводит в их собственной форме.

К тому же не зря в драматическом таланте А. Вампилова видится сила под стать Шекспиру, Мольеру, Пушкину.

Подобно их художественному осмыслению и отражению жизни написан, в частности, и этот финальный акт «Утиной охоты», одной из труднейших, загадочных и психологически тонких сцен вампиловского театра.

Черствость, полная душевная глухота бывших друзей не только обнажила перед героем сложность человеческих взаимоотношений и вытравила из его души доверие и любовь к своим непосредственным обидчикам. Процесс оказался куда сложнее и глубже - он разорвал с ними свои духовные связи, внес отчужденность в отношения. Если прежде, когда любил их и считал своими друзьями, Зилов был предельно откровенным с приятелями, мог в любую минуту признаться в своем «отвратительном» настроении, поведать о «беспокойстве» или же «волнениях», то теперь для них все сердечные откровения Зилов отрезал навсегда. Он тонко, но твердо закрыл доступ приятелям в свой интимный мир, а значит он пресек главное - психологическую основу дружеских отношений.

Современникам А. Вампилова хорошо известен прием внутренней отчужденности при внешней видимой доступности. Он был типичной и, пожалуй, единственно возможной формой безнаказанного разрыва, а тем более протеста в случае разногласий.

Три предложения, непосредственно сказанных героем, и одно авторское о его интонации, а в них нераздельно сли-

 [132]

лось личное и общественное, создав целостную картину «домашней философии» общества 60-х - начала 70-х XX века с его нравами, обычаями, характером современников, с их достоинствами и недостатками, с извечной тягой человека к истинно человеческому, духовному. Действительно, так писали только классики.

«Извини, старик, я погорячился» и далее заверение в своем совершенном спокойствии, - это отсюда, из его нового душевного неприятия друзей, ибо, в сущности, оно пустое и никого ни к чему уже не обязывает. Свидетельствует об этом и его «ровный, деловой» и, что особенно важно и что не забыл подчеркнуть автор, «несколько даже приподнятый тон», который вносит довольно существенную краску в настроение героя, которая опять-таки по-вампиловски деликатна, ненавязчива, но которая столь точна и уместна, что ее не проигнорируешь. Только «деловой тон» свидетельствует об искренней озабоченности человека, некоторой даже растерянности. Вампиловское же уточнение в настроении героя показывает, что он, разговаривая, играет с Димой, поскольку внутренне освободился от серьезных взглядов на друзей, от своих добровольных обязательств и искренних чувств к ним. И теперь испытывает прилив внутренних сил от своей свободы. Такое состояние сразу после серьезных конфликтов, самосуда, после выхода из компромиссов и обретения отчетливых нравственных позиций испытывают все вампиловские герои. И точно так же, как Зилов в этот момент захочет на свою любимую охоту, все они тоже, лишь каждый по-своему, приобщатся к тому, что просят их души. Колесов будет продолжать ухаживать за Таней, Бусыгин теперь уже с удовольствием «опоздает на электричку», Калошин решит вернуться на культурную работу, герои «Двадцати минуте ангелом», пройдя через самосуд, подружатся. Особенно же сильно, страстно, захватив героя целиком, душевное очищение прорвется в Шаманове, который, как и Зилов, свое возвращение к настоящей жизни ощутит в слиянии с природой: «Как я жил, дальше так жить было нельзя. И вот сегодня... » С этими словами он даже «поднялся». «Удивительный сегодня день! Ты можешь смеяться, но мне кажется, что я и в

[133]

самом деле начинаю новую жизнь. Честное слово! Этот мир я обретаю заново... Все ко мне возвращается: вечер, улица, лес - я ехал сейчас через лес - трава, деревья, запахи - мне кажется, я не слышал их с самого детства»*.

Из этих приведенных аналогий поведения видно: каждый вампиловский герой до праведника еще не дотягивал, но стремился воздвигать в своей душе глухую стену для зла и тяги, интереса к жизни не утратить. Сквозное психологическое состояние, свойственное всем центральным персонажам, получившим звание вампиловского героя, - не случайно, а являет собой результат приверженности молодого драматурга к реализму как художественному методу письма, построенного на лог ике развития всех его составляющих, которые взаимообусловлены друг другом, вытекают друг из друга и все вместе создают эпохальную картину действительности, одновременно наглядно изображая и объясняя социально-исторические условия жизни как всего народа, так и отдельного человека.

С каждой пьесой взрослее вампиловский герой. От пьесы к пьесе сгущаются, делаются напряженнее, острее внешние и внутренние конфликты. Так продолжается до тех пор, пока герой не обнаруживает полного разрыва со своей прежней средой предельной опустошенности и подлинно нравственного перерождения. Словно желая не допустить ошибки, не поддаться первым приблизительным впечатлениям, автор просматривает героя не только в структуре одной пьесы, но в структуре развития от пьесы к пьесе, но и в том, и в другом случае результат одинаков: в герое берет верх стремление к нравственности.

И снова, как в прежних пьесах, центральный персонаж «Утиной охоты» открыл новые стороны жизни, более глубокие пласты человеческих взаимоотношений, обогатившись еще одним жизненным опытом, исчерпав, тем самым, еще одно психологическое состояние, еще одно предназначение в творческой цепи художественного назначения. И опыт Зило-ва, подпитанный положительным и отрицательным знанием

____

* Вампилов А. Прошлым летом в Чулимске. С. 378.

[134]

жизни его младших предшественников из прежних вампиловских пьес, оказался исчерпывающим.

Чем дольше жили люди в социализме, тем меньше вспоминали и задумывались о «проклятом прошлом» и его «пережитках». Поколения, рожденные и воспитанные новым строем, уже не помышляли о другой жизни. Капиталистическое прошлое воспринималось как далекая, экзотическая, но своя, родная история большой братской семьи народов единой страны, люди которой в массе своей восприняли советскую идеологию и прониклись ею, поверили ее гуманистическим принципам. Однако чрезмерная, порой жесткая зарегламентированность всех сторон жизни, в том числе и бытовой, проявляющаяся, как правило, в низкокультурной, а подчас и невежественной форме, извращала смысл и серьезно подрывала авторитет этих, по своей сути гуманных и человечных, идеалов. Требовалось укреплять и поднимать их авторитет и значимость. Поднимать не Постановлениями и Распоряжениями верховной власти, как тогда практиковалось, и не только, и даже не столько спущенными сверху хозяйственными, экономическими преобразованиями, которые уже не воспринимались, не давали должного эффекта, и не путем навязчивой, открыто назидательной пропаганды, но действительным повышением культуры абсолютно во всем.

Поставь власть дело так, чтобы куда ни приди - в учреждение, в магазин, в мастерскую бытового обслуживания, в горсовет, в баню - всюду к человеку отнеслись доброжелательно, предупредительно, вежливо. И везде, в том числе на улицах, было бы чисто, уютно, ухожено, красиво. Вместо многочисленных плакатов и лозунгов, часто потертых и облезлых, не представляющих и не несущих никакой сколько-нибудь эстетической значимости, одним своим видом компрометирующих содержание и смысл написанных на них гордых слов и выражений и потому уже никем всерьез не воспринимаемых, висящими порой над грязными улицами и дворами, заросшими бурьяном и лебедой, насади гирлянды цветов. Разбей лужайки, газоны с изумрудной нежной зеленью. Установи журчащие фонтанчики, чтобы радовали глаз. Создавали настроение. Превращали не только квартиру

[135]

человека, всю страну в удобный, вежливый, обходительный, доброжелательный, уютный, чистый, красивый дом. Привлеки к этому делу через те же коммунальные службы самих жителей, чтобы все это сделать даже без больших затрат. Только сами эти службы снабди всем необходимым, чтобы не было недостатка в инвентаре, в семенах, саженцах и другом необходимом материале. И поддерживай этот уют и красоту не от одного празднично-аврального субботника до другого, что позволительно было на заре советской власти, когда и других крупнейших дел было невпроворот, а постоянно, систематически. Чтобы человек с молоком матери впитывал эту красоту, уют, ухоженность своей страны, чтобы привыкал к красоте, культуре, может быть сначала внешней, но каждодневной, делающейся привычной, неотрывной от человеческой жизни и от имени своей родины, города, села, улицы, двора, дома.

Не запрещай человеку, будь он в твоих глазах «большой» или «маленький», выговориться, выписаться, излить наболевшее в устном ли, письменном ли словесном недовольстве. Прояви к его боли терпимость. Наверняка в его критике есть доля истины, рациональное зерно, которого не бывает лишь у равнодушия, ибо ум, какой бы замечательный и гениальный не был, - хорошо, а два, три обязательно лучше, что очень хорошо всегда и во все времена как раз понимали сами гении и истинно умные люди. Помоги человеку, обратившемуся за помощью, чем возможно, без волокиты, без чванства, без равнодушия, не по обязанности, не по службе, что само собой разумеется, но чисто по-человечески, из одного только участия. Побеседуй с ним, не нервничая, не пренебрегая - нет, не им, а в первую очередь собой, демонстрируя свое невежество своим бескультурным обращением с человеком.

Заложи власть в каждодневную практику такой обиход с человеком, во всех без исключения, от самых больших до самых маленьких учреждений или в простом обычном общении людей, в результате которого каждый бы знал: прояви он бестактность, грубость, невежливость или тем более хамство, обман, волокиту, ему не только на работе с этой минуты не будет места, ему не будет уважения ни в коллективе,

[136]

ни в обществе, ни дома, а в глазах людей он непременно будет выглядеть белой вороной.

Тогда бы агитация за советскую власть была бы не мнимой, не казенно лозунговой, то есть бездейственной, а видимой, действенной, уважающей человека. И не требовалось бы писать лозунги, призывать сохранять действительно ценные социалистические завоевания, принесшие основной массе на-селения страны не мнимую, но действительную свободу, эко-номическое раскрепощение, социальную защиту: человек бы сам не отдал все это за такие уют, красоту, внимание к себе и вежливость, которые действительно могут творить чудеса.

Одним словом, наступало время, когда требовалось социалистические идеалы и принципы не только в политической, социально-экономической, но, в равной мере, в нравственной и в этической сферах превратить, наконец, в расхожую норму. Именно на этих направлениях начать поднимать планку жизни и именно их в государственной политике сделать направлениями первостепенной важности. Ибо в этом случае человек, сам того не подозревая, непроизвольно начинает усиленно работать над самим собой, а значит улучшать и самого себя, и всю окружающую его жизнь, как интимную, личную, бытовую, так и производственную, и общественную, и государственную, по собственному желанию. Таким образом, человек ненавязчиво, без указок сверху был бы не на словах, а на деле вовлечен в истинно государственное дело улучшения не только своей, но всей жизни в стране, в котором смог бы реализовать потенциальный багаж накопленного опыта, знаний. Поставь правительство во главу угла своей политики, как во все времена советовали гуманисты, культуру, человек вынужден был бы становиться лучше и облагораживать все вокруг, затрачивая на это свою неуемную энергию, потенциал, знания. Человеку некогда было бы растрачивать впустую свои жизненные силы в тоске по лучшей жизни, да в бражничестве и разочарованиях, демонстрируя одновременно и силу свою, и никчемность, как это делают Зилов и Шаманов. И тогда, вполне возможно, вряд ли удалось бы втянуть народ в коварный замысел по реставрации власти.

[137]

Другими словами, не говорить о добре, а нести добро, ничего не требуя взамен, не призывать к честности, к вежливости, но поступать только вежливо и по совести. Несмотря на чины и должности, жить по взаимному друг к другу уважению. К этому звал молодой драматург каждым своим произведением и, воспроизводя жизнь без прикрас и излишнего очернительства, доказывал - только на пути знания, окультуривания разума, чувств и своей, как большой, общественной, государственной, так и личной, домашней, будничной жизни человек найдет свое счастье и оправдает свое высокое звание Человека Разумного.

Жизнь каждого вампиловского героя, обильная компромиссами, сделками с совестью, предельно измотала героя, исчерпав художественную ситуацию пьес. Герой оказался в преддверии нового психологического состояния, задавая новые, еще более сложные вопросы - по какому пути пойдет? какие силы возьмут верх в его остуженной знанием жизни душе? диктуя автору новый ракурс его изображения.

Логично, что пьеса с ответами на все эти вопросы появилась. Не зря началась она не так, как начинались все предыдущие. В ее герое нельзя обнаружить ни задора молодых его собратьев из других вампиловских пьес, ни той энергии душевных противоречий, которая двигала прежними центральными персонажами, как, например, в течение всей пьесы управляли они Зиловым, покинув его в последний момент.

Шаманов, после всех перипетий, подобных тем, что пришлось испытать всем другим вампиловским героям, в результате предельно усталый, опустошенный и настолько, естественно, безразличный ко всему, что предстает, по словам автора, «совсем опустившимся»*.

Но он не отчужден от всего пережитого, а неразрывно слит с ним и, потому, явился как продолжение и, вместе с тем, завершение в развитии психологического состояния вампиловского героя, действии его пьес, разрушении внутренних и внешних противоречий, которые представлены драматургом как сквозные.

_____

* Вампилов А. Прошлым летом в Чулимске. С. 331.

[138]

Под гнетом пережитого герой новой пьесы и ведет себя по-другому. Он больше не стремится к познанию жизни, не нервничает из-за ее недостатков и противоречий, и уж тем более не мечтает. Все это было в его жизни. И все это разрушилось и сломалось. Выболело в напрасных сопротивлениях и затихло в преждевременном желании «уйти на пенсию».

Новое состояние потребовало нового построения пьесы. Прежнюю центробежность композиции сменила много-фигурность. Действие, не утратив динамичности развития, одновременно замедлилось в прежней психологической стремительности. Герою больше некуда было спешить, не к чему рваться и незачем форсировать свои силы. Что может быть тяжелее полного безразличия, в котором в начале пьесы застает автор Шаманова?! Душа Зилова даже после всех перипетий еще ворохнулась в желании выбраться на природу, еще раз приобщиться к ее гармонии. В Шаманове же не на шутку сосредоточилась полная опасность превратиться в живого мертвеца. Этому способствовало и захолустье районного Чулимска. Состояние его было страшно своей естественностью, органичностью, осознанностью.

В Шаманове, как в глубоком сосуде, крупица к крупице спрессовались до трагедии духа все прежние боли и разочарования вампиловского героя, угрожая ему душевной пустотой - катастрофой.

Зилов еще не лишен чувства ответственности, если перед тем, как взяться за ружье, пишет записку с просьбой: никого не винить в его смерти. Шаманов без лишних слов и эмоций спокойно отдает пистолет ошалевшему Пашке. Что и говорить, не позавидуешь такому безразличию к жизни, какое испытывает герой «Прошлого лета в Чулимске». Но он, к чести вампиловского центрального персонажа, не сломался. Сдюжил. И процесс этот обоснован не одной только логикой характера Шаманова, но имеет корни и в прочих героях, в их стремлении к бескомпромиссным, по-настоящему нравственным, отношениям.

Шаманов «выздоровел» тогда, когда, как Колесов, Бусыгин, Зилов, соприкоснулся с настоящей, неподдельной искренностью. Едва уразумел, своими глазами увидел – су-

[139]

ществует он, этот духовный альтруизм. Редко, но существует. Он не требует наград, не кричит о себе, но настойчиво и последовательно делает свое доброе дело: сопереживает обиженным и разочарованным, умеет без лишних слов понимать, творить уют и красоту. И от этого соприкосновения с настоящим опустошенная душа героя наполняется силой и энергией, поднимается до полноты ощущения жизни.

Но и в этой наиболее оптимистичной своей пьесе А. Вампилов остается верным и последовательным реалистом. По художественной оценке идеалистов-романтиков, а может просто чересчур осторожных писателей того времени, на которое приходятся творческие годы драматурга, герой, испытавший столь сильное чувство, что оно возрождает в нем жизненную энергию и снимает душевный кризис, сразу прекратил бы все действия, порочащие его новое состояние, утверждая в нем полную и бескомпромиссную победу нравственных сил. Но А. Вампилов никогда и ни в чем не исповедовал и не разделял их взглядов, и не практиковал их в своей писательской практике. Он с самого начала отказался от создания заведомо идеального или абсолютно положительного героя, ибо не встречал, не видел и не находил его в жизни. Поэтому, он ни в чем и нигде не подшлифовывает поступки и действия своих героев. Его цель - воссоздать личность такой, какой она была в самой жизни во всей ее диалектической многомерности и объемности. И он с этим блестяще справляется. В том числе и в образе Шаманова.

Шаманов, несмотря на испытанное чувство к Валентине, не торопится расстаться с Кашкиной и не торопится на помощь Валентине, когда у нее происходит «заминка» в работе»*, в чем, как бы не была сильна ее натура, она особенно после пашкиного вероломства, нуждается. Эту помощь ей оказывает Еремеев. Автор оправдывает бездействие Шаманова тем, что Еремеев «ближе других»** находится в этот момент от Валентины. Но наблюдающий эту сцену очередной починки калитки, стоящий тут же Шаманов, не пред-

_____

* Вампилов А. Прошлым летом в Чулимске. С. 379.

** Там же.

[140]

принимает никаких попыток, даже из чисто этических сооб-ражений, чтобы хоть как-то отстранить от работы и старого охотника, присоединиться к ним или хотя бы сделать вид, что присоединяется.

Велики были честность и объективность драматурга, но не одной только беспристрастностью, истиной и правдой, но и щемящей болью за человека, и глубокой любовью к нему, и ис-кренним уважением, и верой в его разум и духовные силы, если он, несмотря на его компромиссы, сделки с совестью, обманы и измены, на попустительское отношение к работе, на невнимание к своим близким и окружающим, умел видеть в каждом из своих героев и добрые, сильные, здоровые качества и свойства души. Как в Бусыгине и Колесове, в героях «Двадцати минут с ангелом» и Калошине увидел их способность к самокритике и самосуду, умение начать все сначала, не отступать от своей мечты и заветных желаний. Как разобрался и понял истинную суть заблудившегося в своем невежественно бунтующем альтруизме Зилова, восхитился красотой душевного возрождения «совсем опустившегося»* Шаманова.

Сильны были все эти качества драматурга, если он, даже столь распространенное и разъедающее нравственное качество, как мужской инфантилизм, особенно явственно проявившийся во второй половине века, который в той или иной мере проявляется в каждом из героев, но который в чистом виде демонстрирует герой из одноактной пьесы «Дом окнами в поле», молодой учитель Третьяков, изображает не сатирически и не саркастически, как он того заслуживает, но лишь иронически. Ведь, казалось бы, ничего от героя не требуется, лишь сделать конкретный выбор: остаться в доме молодой красивой девушки, испытывая к ней взаимную симпатию и продолжить учительствовать в селе, где его «все полюбили»**, или возвратиться в город, в котором у Третьякова никого и ничего нет. А он, на протяжении всей пьесы, никак не может придти к толковому выводу. После долгих уговоров-обхаживаний Астафьевой Третьяков наконец с тру-

____

* Вампилов А. Прошлым летом в Чулимске. С. 379.

** Александр Вампилов. Дом с окнами в поле // Дом окнами в поле. Восточно-Сибирское книжное издательство. Иркутск. 1981. С. 28.

[141]

дом принимает решение «никуда не ехать», но оказывается только «сегодня»*. И эта нерешительность, и боязнь ответственности столь велики в герое, что даже оставшись только на «сегодня», он в доме «двери оставляет открытыми» и, в сущности безразличный к чужому мнению, любопытствует, что же подумают об этом люди: «Плевать, конечно, но все-таки интересно, о чем они только что говорили?»**

А. Вампилов «жил по-детски открыто, не рисуясь, не изображая из себя героя. Он всегда был естественен... его лицо мгновенно отражало смену настроения. Он был приметен в любой компании, вовсе не стремясь к этому. У него было совсем детское лицо, слегка вьющиеся волосы и глаза, которые сразу привлекали внимание. Он удивительно просто находил контакт с людьми. Вместе с тем, ему было присуще прекрасное сочетание чувства собственного достоинства, веры в себя и скромности. Одевался не броско, скорее скромно, покупал то, что предлагали наши универмаги, не гоняясь за джинсами и замшевыми куртками, мода на которые началась еще при его жизни. Курил те же сигареты, какие курят многие, обедал в тех же столовых и ресторанах, куда дорога никому не заказана. Увлекался рыбалкой - так рыбачат тысячи других»***.

Когда же друзья увидели его тело «в морге», они «не сразу узнали его - таким матерым скульптурно-рельефным стало его тело». Это жизнь с последним вздохом вместе с чистой байкальской водой выплеснула из него мощные силы духа, великую любовь к миру, к человеку и человечеству, и великую боль, и страдание за них, которые «скрывал даже от самых близких ему людей»****, доверяя их только своим произведениям. Оправдали ли герои такую редкую, искреннюю любовь, глубочайшее уважение и веру, какие нес человеку, людям, своим героям молодой драматург, несмотря на

_____

* Александр Вампилов. Дом с окнами в поле // Дом окнами в поле. Восточно-Сибирское книжное издательство. Иркутск. 1981. С. 29.

** Там же.

*** Дмитрий Сергеев. О Вампилове. С. 323, 334, 335. Елена Якушина. О Вампилове. С. 396. Георгий Товстоногов. О Вампилове. С. 413.

**** Вячеслав Шугаев. О Вампилове. С. 346.

[142]

их слабости, недостатки и даже пороки? Прислушались ли к его дельным, выстраданным душой советам, основанным на глубоком знании человеческого сердца и людских проблем, и удержались ли на той высоте нравственности, к которой сами пришли, которую с такими переживаниями, в такой трудной борьбе обрели? - могла ответить только сама жизнь. И она ответила, дав заодно еще более мощное дыхание, определив еще более весомую значимость творчества автора «Утиной охоты».

Сорок четыре года назад трагически погиб А. Вампилов. За один день до своего тридцати шестилетия, 17 августа 1972 года он утонул в Байкале. Сегодня на этом месте стоит памятник из белого мрамора. «Вампилов прекрасно плавал, до берега оставалось совсем немного, совсем несколько метров, но в схватке с холодной байкальской водой не выдержало сердце - сказалось нервное перенапряжение, в котором он жил последние годы». Сердце художника подорвало «непонимание его добрых намерений. Сначала не поняли «Двадцать минут с ангелом», потом «Старшего сына», потом «Утиную охоту», затем еще более не поняли «Прошлым летом в Чулимске». За «Утиную охоту» автора ругали чуть ли не со всех трибун в течение последних двух лет его жизни, а в пьесе «Прошлым летом в Чулимске» отыскали «идейную ущербность содержания», и пьесу удалось опубликовать, увы, уже после смерти Вампилова»*.

А всего лишь через четырнадцать лет трагически погибла та большая Родина, в которой родился, вырос и сформировался художественный гений писателя-драматурга и его безграничная ответственность за состояние общества. Миллионы вчерашних соотечественников и даже добрых друзей автора «Утиной охоты» оказались невольными эмигрантами. На оставшейся обгрызанной и обкромсанной со всех сторон территории практически полностью развалена, в бытность А. Вампилова, мощнейшая в мире промышленность, в том числе и военная. Уничтожено истинно высокое искусство, уникаль-

_____

* Геннадий Николаев. О Вампилове. С. 349, 350. Алексей Симуков. О Вампилове. С. 386, 389-390. Ему было бы нынче пятьдесят. Переписка А. Вампилова с Е. Якушиной//Новый мир. 1987. № 9. С. 212-215.

[143]

ная в мире система образования. Важнейшая область, фор-мирующая общественное сознание - пропаганда - построена на систематической, оголтелой, охаивающей любые, сколько-нибудь здоровые нравственные ценности, авторитеты, в том числе и исторические. На родной Земле бесчинствует чужая монета, не по дням, а по часам творя сотни бездомных, голодных и нищих. С каждым годом стареет страна, снижая рождаемость и повышая смертность. Молодеют старческие болезни. В бесконечных то на западе, то на юге возникающих мелкоочаговых войнах льется людская кровь соотечественников и конца этому не видно. И воюя на кочке, нынешние - нет не военачальники, им самим даже стыдно так называться, а «лидеры военных действий» или, что еще чище, «бандформирований», испытывают удовлетворение как от операции по взятию Берлина или освобождению Сталинграда. И не брезгуют захватывать для спасения собственной шкуры не равного или превосходящего воинской силой и умом противника - беззащитных женщин, стариков, детей, да еще грудных. И не чужих, не неприятельских, а своих же. И общество взирает на это совершенно молчаливо.

Сотни карликовых партий, с устаревшими как рухлядь, давно выброшенными историей за ненадобностью и не соответствующими содержанию названиями, пыжатся делать по-литику. Их многочисленные президенты и лидеры надуваются от сознания собственного величия, но ничего изменить не в силах, ибо не имеют ни малейшего представления, с какой стороны к этому подойти. Вождизм охватил всех, кто скопил мошну, но не прочитал ни одной книги и не знаком даже с отечественной историей, не то что с законами развития человека и общества. В государственных учреждениях правят бал «путаница и неразбериха». Законы и правительственные указы принимаются сотнями, но ни один не работает. Органы правопорядка не защищают даже от малолетних преступников. Армия не брезгует предавать клятвы и использовать наемников. Все привычные и человечные нравственные нормы попраны и заменены на противоположные. Все ждут и желают перемен. Но все бездействуют. Мужчина как физически более сильная половина человечества и потому, по сложившимся

[144]

правилам общественной игры, призванный, в первую очередь, оберегать и создавать благополучную жизнь, в том числе и в обществе, от этой функции фактически устранился, ушел в домашнюю, бытовую жизнь, выражая свое недовольство лишь в узком семейном кругу, подчас не самым лучшим образом или, на худой конец, разряжаясь в кругу своих сотоварищей, потихоньку спиваясь и ублажая в нередких случайных связях свои неприхотливые мужские слабости. Безвластная и потому безгласная женщина вынуждена терпеть, мириться и держаться хоть такого спутника в вечной надежде, которая всегда умирает последней, получить от него хоть какую-то помощь в той жизни, какую по своей мужской природе он ей создал, и уповать на то, что рано или поздно когда-нибудь, вдруг, что-нибудь да изменится к лучшему. С прилавков магазинов исчезли практически все отечественные товары, а их вывески пестрят иностранными названиями. В интимной жизни вместо любви успешно прижились секс, проституция, пьянство, наркомания. В народе царит безработица, нищета, страх за каждый новый день и уныние.

«Ну и жизнь... » и «Никто ничего не понимает. Палеолит...»*, не удивляется, констатирует из далеких 60-х проницательный вампиловский Букин.

Но не ищите виновных. Все это сотворили не агрессоры и не захватчики из чужих заморских стран. Этот неслыханный и невиданный в истории мировой цивилизации акт вандализма совершили граждане своей же страны, при молчаливом попустительстве, а, значит, с трусливого согласия каждого в силу своего невежества, образованной безграмотности, безкультурья и инфантильности. Сорок лет назад, указывая на эти с виду неприметные, на первый взгляд неказистые, привычно считающиеся в нашей, особенно обыденной, частной жизни, второстепенными, или даже вовсе ничего не значащими, качествами. А. Вампилов всем своим творчеством предупреждал: не изживем порочную практику попустительства собственным порокам, слабостям, не сделаем идеалы повседневной нормой жизни, не возведем культу-

____

* Вампилов А. Прощание в июне. С. 67.

[145]

ру и образование в первостепенный ранг государственной политики и повседневного привычного обихода - не миновать того, о чем говорил герой последней вампиловской пьесы, несравненный Наконечников: «крокодил» несмотря на то, что «лев царь зверей и посильнее будет», все же «победит»*. А невежественным несравненным наконечниковым ничего не останется, как, «преодолевая барьер между сном и действительностью», вновь «повиноваться»** беспардонной воле эдуардовых и быть в роли их обслуживателей и шутов, удовлетворяющихся дешевыми развлечениями. Диагноз, поставленный А. Вампиловым человеку второй половины XX века, оказался точным. На столе осталась недописанной воистину пророческая пьеса.

_____

* Александр Вампилов. Несравненный Наконечников // Дом окнами в поле С. 576.

** Там же. С. 577.

[146]