Я не спеша оглядывался.

Мне вдруг пришло в голову, что если муравьишки только что спасли меня от помешательства, я у друзей.

Я уже не помнил, как они шутили со мной, когда я находился на подступах к горе Шкафу. Видите ли, я всё-таки был скелетом не злопамятным и быстро забывал нанесённые мне обиды. Хорошо ли это? Не знаю. Однако решив, что эльфы мне совсем не опасны, я позабыл всякую осторожность.

И не случайно. Меня совершено очаровало место, куда я, наконец, добрался.

Гладкая сумеречная и ровная поверхность расстилалась передо мной на многие и многие сотни шагов. Но она не была застывшей. Легкий ветерок гулял по этим просторам, то пригибая, то распрямляя серую растительность, похожую то ли на сухие, нежные и тонкие водоросли, то ли на губки очень сложной структуры. Это была пыль, но не скатанная в метеорные шары, грязный рваный войлок, и не примятая, прибитая к здешней земле ногами. Это была, если так можно выразиться, девственная первозданная пыль, которая росла в этих краях постепенно, на протяжении десятка лет, стройными слоями, между которыми было много воздуха, и поэтому она сохранила весьма сложную, многоэтажную структуру. Серебряная, она дышала как живая.

Восхитительное зрелище!

Раньше я летал на плотных пылевых шарах, а теперь я мог видеть собственными глазами, как они зарождались!

Пыль словно вытягивалась из земли, росла, до того была высока. Я бы просто утонул в ней. Сплетаясь тонкими ножками, вся эта серебристая масса представляла собой не только мягкое, но и живое. Будто бы даже мыслящее, которое очень медленно и не заметно для глаз передвигалось к краю горного плато на поверхности Шкафа. Её гнал сквозняк. И приходила минута, когда кусок нетронутого человеком и эльфами поля оказывался на краю и, отваливаясь, начинал планировать вниз, постепенно преобразуясь в крутящиеся комья новых метеоритов.

Как бы ни был я утомлён, я наслаждался новыми оттенками загадочного пепельно-серебристого цвета, видом фантастически переплетенных волоконцев. И в этом приступе неожиданного счастья душа моя отдыхала.

Тут же я подумал: “Вот почему ещё Живулька так любила всюду в Давии лазить. Мир кажется обновленным, когда просто откроешь его для себя с неожиданной стороны. И вот почему Лепетайло так любит повторять: “Природа лечит!”

Когда в твоей стране нет настоящих живых цветов и всего два дерева, может лечит и пыль.

Не спрашивая разрешения у эльфов, которые молча рассматривали меня из-под нависавших над острой грудкой капюшонов, я поспешил к краю Шкафа. Мне хотелось с высоты, почти из-под самого неба, посмотреть на мою Родину. И я вновь был потрясён и очарован. Да, стоило забраться на Шкаф, чтобы однажды вскликнуть: “Как ты прекрасна, Давия!”

Долина казалась отсюда иной, маленькой, миниатюрной, какую можно положить к себе в карман. А Диван, горы Стол, Кресло, Тумбочка, Сервант, Книжный Шкаф, Полки - далёкими и до слёз уютными. Дядя со злым лицом смотрел на меня снизу, задрав голову, карлики махали мне платками, будто бы я отправился в далёкое плавание, из Прихожей с любопытством выглядывали великаны. А я стоял на самом краю Шкафа и мне казалось парил. Нет, на такую головокружительную высоту никогда не поднимали меня метеориты!

Потом я повернулся лицом к плато. И сразу понял, что общество эльфов вовсе не было однородным. Они жили на окраине моего государства и, хотя по законам считались моими подданными, представляли собой как бы свой собственный, Малый народ в Большом народе долине.

Конечно, это было весьма условное деление. Потому что Большой народ на самом деле состоял всего из четверых - меня, дяди, Понуры и Лепетайло. А Малый был куда более многочисленным.

Большая часть рыжих муравьишек, похоже, считалась рабочими. Они не носили одежды, бегали на шести лапках и, снуя туда - сюда, блестели голенькими телами. В поле пыли они бы утонули, поэтому они ныряли на самое дно этого моря и пробегали как бы по его дну, куда им следовало. Они-то как раз и не проявили ко мне особенного интереса.

Отдельно, в стороне, стояли муравьи избранные, они словно прятались под маленькими плащами колоколом.

А по краям плато Поверхности Шкафа через равное расстояние сидели в позе сторожевых собак те самые муравьи - наблюдатели и стражи, что кидали в меня бумагу. Я сердито оглядел их всех, и ближних и дальних.

Шкаф почти примыкал к скале за ним. Я пересёк плато и вдруг увидел, что рабочие муравьи спешили сюда не просто так. Тут шел обрыв. Казалось, муравьи бесстрашно ныряли вниз, но на самом деле они не падали. Видимо, их лапки были устроены так, что прилипали к скалам. Нырнув, эльфы перебегали на какую-то белую пупырчатую пластину, застрявшую некогда между Шкафом и белой скалой. Тут они устроили своё гнездо, которое было чем-то похоже на соты пчёл, которые я видел в книжке.

Сначала я не понял, чем муравьи были заняты именно здесь. А потом разглядел, что каждый из них что-то тащил в челюстях или на себе - либо корм, либо какую-то пылинку, чтобы окружить колыбели длинных продолговатых яиц теплом - отгородив их от сквозняков. Многочисленные яйца были закреплены между частыми ребрышками пластинки.

Некоторые же эльфы спешили дальше, на скалу и даже забегали на наше твёрдое небо. Твёрдое! Значит, правы были в своих представлениях наши предки, как рассказывал мне дядя!

И тут, в темном углу между краем неба и двумя сходившимися скалами, паслись резвые и тонконогие кони эльфов - серенькие комарики. Мне даже довелось увидеть, как один эльф рабочий взнуздал коня и куда-то на нём полетел. Но куда? Я проследил за его полётом. За матерчатую перегородку, которая тянулась до Двух Деревьев. Со Шкафа было заметно, как она колебалась, должно быть, под влиянием сквозняка. Я вдруг подумал о том, что там возможно какое-то недостижимое ля меня отверстие, что вело в страну Волшебника.

Кто-то тронул меня за локоть, я оглянулся. Это был один из эльфов, лицо которого было спрятано под колпаком его плаща.

- Ну, огляделся? - Спросил он меня не то что бы миролюбиво или ласково, но, по крайней мере, без угрозы в голосе. Скорее даже, с неким вниманием ко мне, что не могло не тронуть моего доверчивого сердца.

- У вас тут мило, - заметил я тоже приветливо.

- Мы привыкли, - ответил эльф сдержанно.

Странно, одни, выходило, радуются тому, что привыкли к чему -либо, а другие этому огорчаются?

- Хотя, - добавил муравьишка важно, - раньше мы имели куда больше свободы передвижения. Это твой дядя задвинул нас в область Шкафа.

- Когда это раньше? - Удивился я. - Сколько помню себя, вы всегда обитали в этих, мало доступных человеку местах.

Но эльф не стал вдаваться в подробности.

- Итак, - спросил он меня, - хотел бы я знать, что тебя сюда привело. Никогда прежде не поднимался ты на нашу гору, если уж называть обыкновенный Шкаф горой.

- Мой дядя, - кротко ответил я.

Эльф словно задумался.

- Дядя? Он никогда нас не жаловал! Обзывал прожорливой сворой!

- Какое безобразие! - вставил я.

- Удивительно ли, - продолжал рассуждать эльф, - что мы, правительство, весьма озадачены твоим визитом! Вы всё-таки - Ваше Высочество принц!

Слава Люстре, они помнили это!

- Дядя прислал меня за живой водой.

Низкорослый эльф изумленно хмыкнул и как будто оглядел меня со всех сторон.

- И ты согласен на это? - Был его вопрос.

- Разумеется. Но в свою очередь я хотел бы узнать: не держите ли вы в плену одну из моих подданных.

- Кто она?

- Живулька.

- Нет, наш милый принц. Нам совершенно точно известно, что она пребывает в Баре.

Они и вправду всё про нас знали. Сейчас это обнадёжило меня.

- А вы не в курсе: что дядя делает там с Живулькой?

- Сушит!

Я так и думал!

- Хотя было бы лучше, если бы он отдал девочку нам.

Я не понял, что он хотел этим сказать, но дипломатично кивнул. А эльф продолжал:

- Да, многое нам известно, но наше дело помалкивать! - И он склонился передо мной в почтительном поклоне. - Ваш дядя жаловал бы нас ещё меньше, если бы мы болтали. Хотя по логике вещей, должно быть так: кто владеет истиной, тот и царствует!

- Вы хотите сказать, что имеете право на мой трон? - нахмурился я.

- Теоретически да. Но практически он нам не доступен. Если бы не ваш дядя, который знает больше нас, Давия кишела бы муравьями!

- А что он знает из того, что вас сдерживает?

- Он колдун! Мы уже не раз пробовали спуститься вниз, в долину, и бесчисленно размножиться, но дядя всякий раз поджигал холодным огнём дорожки, которые прокладывали наши разведчики. Огонь перебивал наши запахи, мы теряли ориентацию и вынуждены были возвращаться!

Вот это да! А дядя ничего мне рассказывал! Выходит, он неоднократно спасал Давию от засилия этого упрямого Малого народа? Я же говорил, что моего дядюшку всё-таки было за что любить!

Однако гораздо больше меня интересовало: что знали эльфы о мальчике - великане и тех цифрах, что были рядом с его портретом. Если я сам буду просто полниться истиной, знаниями, то, скорее всего, смогу взять над дядей власть и остепенить, урезонить его.

Я предложил:

- Послушайте, господа! - Я обвёл внимательными глазницами всю компанию в плащах. - Вот уже несколько недель все только и строят вокруг меня намёки. Или же делают вид, что им известно что-то из моего прошлого, которого я не помню.

Я думаю, что карликам, великанам, Понуре и Лепетайло известны частицы какой-то большой и единой истины. Так не лучше ли будет, если мы объединимся и сведём воедино эти кусочки? Я чувствую, что все вокруг так или иначе хоть раз в жизни были обижены моим дядей. Помогите мне - дайте мне оружие против него!

Эльф ответил пространно:

- Мы и без того уже много лет объединены вынужденным соседством.

- Давайте договоримся!

- Это невозможно! На самом деле мы разные!

Я с жаром воскликнул:

- Но почему разные, если живём в общем государстве и говорим на едином языке - устном человеческом?

- Мы никогда не поймём друг друга.

- Почему?!

- У нас довольно разные вкусы, - пробурчал эльф. - Мы, муравьи, например, любим мясо и поклоняемся ему, а великаны вообще ничего не едят. И возникает вопрос - чему может поклоняться тот, у кого, как у них, нет даже своего лица? Нашему мясу? Но во-первых, мы им не позволим - мясо наше, и только наше, если мы его добыли!

- При чём здесь мясо? - вырвалось у меня, я сплеснул костями рук.

- Карлики же, - ревниво и завистливо продолжал эльф, - жрут всё подряд, что в них кидают. Они хорошо устроились! Сначала поглотят пищу, а потом вынут и сожрут по второму разу! Им не надо летать каждый вечер в чужую страну на охоту! Карлики вечно сыты. Они блаженствуют и процветают.

- А почему ничего не едят великаны?

- Дядя заметно облегчил их существование. Он забрал у них не только головы, но и желудки. Так что великаны тоже блаженствуют!

- Ну а вы?

Эльф развёл руками:

- А мы любим мясо!

Тут я не без содрогания вспомнил обсосанную голову паука, которую в меня метнули, и решился спросить:

- И часто вы его едите?

- В том-то и беда, что даже забыли, как оно выглядит! А прежде… Эх, что за времена были прежде! - И эльф не стерпел и предался мечтаниям: - Старые муравьи говорят, что их предки даже не успевали запоминать свою жертву в лицо. Как почуют запах свежего мяса, так и налетают гурьбой. Насыщаются, пока одни косточки не оставят. А кости что разглядывать? Бессмысленно спрашивать у них о том, какое имя носило некогда мясо.

Мне почему-то стало тревожно и не по себе. Я невольно окинул взглядом свои кости. А может быть, я вовсе не родился скелетом? Может быть, меня просто некогда съели эти муравьи? Ещё в колыбели обглодали? И тут одно нехорошее подозрение зашевелилось во мне. Я спросил:

- А почему ваши наблюдатели швыряли в меня бумажки с портретом мальчика? Помните? 120.43. 25?

Но эльф ловко ушёл от ответа.

- Это не моих рук дело!

И во мне ещё больше укрепилось подозрение, что портрет мальчика из соседней державы потому и был помещён в чёрную рамку, что сам мальчик пошёл на мясо этим прожорливым тварям. Я решил на всякий случай держаться среди них с осторожностью.

А эльф меж тем повёл меня зачем-то на угол плато, где находилось нечто вроде общественной муравьиной столовой.

- Закусишь? - Спросил он меня почему-то участливо. - Напоследок?

Я решил, что он собирается выдать мне порцию живой воды немедленно, а после этого сразу же отправить к дяде, и я сказал:

- Нет. Спасибо. Я плотно позавтракал. - Но потом меня проняло любопытство, и я решил, что, если уж я в гостях у эльфов, то должен, как любознательный правитель узнать о них как можно больше, и спросил - разумеется, не без королевской важности.

- А чем у вас принято кормить гостей?

- Рацион у нас обычный. - Просто рассказывал мой экскурсовод. - Яйца тараканов, черевячки моли….

- Той, что живёт у вас в горе?

- Нет, тех, кого вы видели в пещерах, это уже их призраки… Призраки тех, кого мы давно пожрали. Мы, знаете ли, милосердно позволили им селиться на их собственных, то есть бывших, территориях. Обычно призраки не видны, но твой дядя наколдовал, и ты увидел их ясно.

Я позволил себе высказать одно сомнение:

- Да, но тараканы такие рослые и широкоплечие ребята!

- Зато нас больше, - скромно сказал муравей. - Каждый из нас в отдельности - так, мелочь пузатая. А вместе мы та самая сила, о которой говорят, что она и солому ломит!

Я поморщился, представляя себе кровожадную войну тараканов, моли и муравьёв. Но эльф угадал мои настроения и ответил так:

- Когда очень хочется мяса, о совести, забывают.

Я пожал плечами.

- Я тоже люблю мясо. Но это не значит, что я…

Эльф посмотрел на меня как-то странно.

- И мясо бывает совестливым, мой друг… Но мы уже пришли.

Так как я отказался следовать в общественную муравьиную столовую, то меня привели в другой угол. Здесь на плато лежала какая-то большая полу скомканная бумажка, размерами с палатку, под неё-то и затолкал меня эльф.

- Прошу вас…

Я оказался в полутемном помещении со сферической крышей, где на полу по-турецки сидели три эльфа в красных накидках и курили трубки из ножек тараканов. Тут только я и разглядел, что одежда была на них не нитяная, а кожаная. Красные накидки с черными точками были сооружены из крыльев, должно быть, съеденных некогда божьих коровок. Время от времени они залетали откуда-то в Давию. А белый плащ с капюшоном моего провожатого сшит из дублёной кожи червячка моли.

- Прошу любить и жаловать, Ваше Высочество. Не стесняйтесь, располагайтесь…

- Кого? Кого я должен любить и жаловать? - растерялся я, протягивая руку какому-то эльфу. - Вы лицезреете самого принца, а сами даже не показываете мне своих лиц! Какая бестактность!

- Но если мы и покажем вам наши морды, - неохотно откликнулся один из сидящих, - это всё равно ничего не изменит в вашей жизни. И не надейтесь. Так что давайте не будем разводить лишние церемонии!

Меня насторожило это слово - “лишние”. Я строго заметил:

- Между прочим, перед вами будущий король!

- Ели мы, однако, и королей! - Пробурчал эльф.

И всё же он послушался меня и показал мне из-под колпака свою страшную, громадную и продолговатую голову, с крепкими челюстями, похожую на голову лошади.

Впрочем, глазки у муравья были маленькие и словно слепые.

- Итак! - забубнил он, сунув голову в какую-то книгу, - рассматривается дело о выдаче живой воды. Сегодня, тридцать первого муровья сто мурвсядого года, к нам добровольно прибыл принц, Давский Скелетус Груша.

- Я не Груша, - заметил я. - Видите, я отломил черенок с листиком.

Но эльф словно не слушал меня.

- После заключения брака - Груша… Мы, представители Государственной Муравьиной Думе о мясе, автономии великих эльфов.., - зачитал один из капюшонников, - озадачены дядей Его Высочества достать живую воду не откладывая. - Теперь вы, коллега.

И сидящий рядом с ним эльф достал свою книгу. Он стал водить лапкой по строчкам и повторять:

- “Скелетус”, “Скелетус”. Ага, вот оно, - вдруг произнёс эльф довольно. - “Человек”, - прочитал он торжественно. - Так я и думал!

- И это всё, что у вас там обо мне написано? - искренне удивился я.

- А чего бы вы ещё хотели? - С подозрением уставился на меня холодными и слепыми глазами эльф.

- Ну, например, какой я человек… Хороший или плохой. Разве вам так уж безразличны качества вашего будущего императора?

- Нет, качество нам не безразлично.

Я с удовлетворением кивнул. В этот момент мне казалось, что я учу муравьев подлинной демократии. То есть учу их пристально вглядываться в своего руководителя и при надобности даже пожурить, покритиковать его.

- Ну, скажите мне, пожалуйста, - продолжал я с увлечением, - а что написано у вас о моём дяде?

Эльф опять уткнулся в свою книжку.

- Ну, что там у вас о нём написано?

- “Человек!” - Подтвердил эльф.

- А про Живульку? - стало мне любопытно.

- Тоже “Человек!”

- Но почему мы, из Центральной долины, все в ваших глазах такие одинаковые? - Поморщился я. - И что значит в вашем представлении человек?

- Человек - это “мясной”.

- Это всё?

- Люди, конечно, бывают разные… Разного качества…

Я кивнул, поощряя эльфа продолжать.

- Толстые, помясистее. Качества повыше. И тонкие, покостлявее, качества пониже..

- И кто вам больше нравиться?

- Те, что помясистее, конечно.

- А почему?!

- Потому что они добрые.

- Так… А что значит, “добрые”?

- Добрые это те, в ком больше мяса. Они потому и добрые, что больше мяса нам могу дать. Следовательно, тонкие позлее, потому, что в них меньше мяса.

Тут я даже рассердился, вырвал у эльфа его книгу:

- Что за дурацкие книжки вы читаете?

А в этой муравьиной энциклопедии под названием “Человек. Что мы, муравьи о нём знаем?” всего-то оказалось три листа! Я заставил эльфов сначала прочитать мне название книги. А потом и все остальное. Он и прочёл: “Дядя. Человек. Мясной”, “Живулька. Человек. Мясная”. В общем, они перечислили мне все имена жителей Давии. Эльфов, оказывается, даже не интересовало, что Бурый был плюшевым медведем! Он назывался у них “немясным человеком”, а кот Лепетайло - наоборот, “мясным нечеловеком”.

Ох и подивился я ограниченности муравьиного мирка и их кругозора! Затем неохотно заметил:

- А вы ещё хвалились, что ходите возле самой истины! А между тем, как мало вы знаете!

- Зато мы знаем главное! - Неприязненно отвечал мне один из эльфов. - Кто мясной, а кто нет. Подробности же нас не интересуют! В сущности нам даже всё равно - любит тебе дядя или нет. Нам важно, что он тебя к нам направил.

- Зачем же вы тогда за нами наблюдаете? - Удивился я.

- Должны ведь мы знать всё о передвижении нашего “мяса” из долины.

Ах, вот почему они были в курсе всех наших дел! Я едва не засмеялся вслух. Так только, про себя похихикал. Представляю теперь себе, каким образом они могли услышать все наши разговоры! Большие пещеры Шкафа создавали многократный эффект эха.

- Но я пришёл к вам за помощью, - напомнил я.

- А мы уже проголосовали, - обрадовано заявил один из эльфов. - Единогласно! Мы окажем поддержку вашему дяде!

Я тоже порадовался:

- Ну и слава Люстре!

Я уже нетерпеливо мечтал о той минуте, когда принесу дяде живой воды, и за это он откроет мне двери пещеры, в которой томилась Живулька.

- Тогда приступим, - сказал один из эльфов и, достав откуда-то из кармана свою записную книжку, деловито взялся за карандаш. - Итак, слово за вами, уважаемый принц. Я хочу принять вашу заявку лично. Из особого предпочтения перед супом из одних костей. Какой смертью желаете умереть?

Я так и подскочил!

- Да вы чего?!

Думая, что я, наверное, недопонимаю муравьиного депутата, я молча уставился на моего провожатого. Но он кивком головы и благодушной улыбкой подтвердил, что я не ослышался. А эльфы продолжали на перебой спрашивать меня:

- Сбросить ли вас с большой высоты в кипяток?

- Или зажарить? Оливковое масло подойдёт?

- Нет, он всегда предпочитал подсолнечное, ароматизированное. Я его знаю!

- Подождите, подождите, корреги! Черовек сам в плаве выбилать! За ним всегда остаётся посреднее срово - по нашим, марым и автономным законам!

Что тут происходило?!

У меня округлились глазницы. Я был растерян и не понимал: бежать ли мне, спасая свою жизнь, или объясняться с эльфами дальше, доказывая им, что я пришёл к ним не как “мясо”, а за помощью.

На всякий случай я отступил от депутатов на два шага к выходу из шатра. И тут же услышал, что бумажная палатка окружена рабочими муравьями. Я выглянул из палатки. Эльфы нетерпеливо били о землю ложками и ножами. При этом они, конечно, даже не смотрели на меня. Им было всё равно: принц я им или не принц, правитель или нет, каково моё имя и о чём я мечтаю. Я был “человек” и поэтому меня надо было съесть.

- Постойте, - испуганный напором недоброжелателей, я вдруг опомнился и поднял руку, обращаясь к осудившим меня на казнь. - Но ведь вы - всего на всего маленькие домашние рыжие муравьи! Вы любите мясо, но не едите человечину! Мне рассказывал дядя! Когда-то очень давно!

- Ты забываешь, мой мальчик, - мягко заметил мой провожатый, - что Давия не просто страна. Она заколдована! То есть изувечена дядиным колдовством! Мы не просто муравьи! Мы - муравьи - эльфы! И когда нам голодно, нам подходит и человечина!

Я неожиданно вспомнил:

- Но я скелет! - Впервые я обрадовался этому. - Во мне нет даже кожи!

Это ошеломило эльфов. Они перестали галдеть, и один из них кинулся в угол палатки к странному самодельному сооружению вроде тумбочки, чтобы выдернуть из него какую-то тетрадку. - Мигом разберёмся! - И он, надев очки, зашелестел страницами. - Нет, - он ткнул пальцем в какую-то строку, - в своё время наблюдатели донесли, что у принца при порезе потекла из пальца кровь. А если в тебе есть кровь, значит, есть и мясо!

- Мясо! Мясо! - загрохотали в страшном хохоте рабочие муравьи.

Я схватился за голову. Мне опять почудилось, что я схожу с ума. Значит, пока я рос, играл, как все дети, потом скучал, томился, влюблялся, женился и страдал, теряя друзей, эти со Шкафа по очереди наблюдали за мной в надежде когда-нибудь съесть?

Какие мерзкие создания! Зачем же они тогда защищали меня пол часа назад от дяди и его страшных чернил? Не хотели есть мясо бешеного скелета? Что-то слышал я о том, что и животные болеют бешенством…

И тут я вспомнил:

- Но позвольте! Ведь поначалу между нами речь шла совсем о другом! Я пришёл за живительной водой! И вы только что прочитали мне, что вы согласны!

Пересмешники захихикали, переглядываясь.

- Правильно! - Они закивали. - А что такое живая вода? Ты знаешь?

Здесь я должен был честно сознаться им, что я никогда его не видел.

- Живительная вода - это человеческая кровь, дорогой ты наш! - Объяснял мне мой экскурсовод. - Когда ты сказал мне, что согласен с решением дяди, я удивился! “Какое самопожертвование!, - восхитился я. - Дядя захотел накормить нас, забывших вкус мяса, мясом своего племянника! Наконец-то он заметил, что и эльфы существуют на свете! Не только карлики и его ручные великаны! Мы тоже хотим немного поблаженствовать. С набитыми желудками.” А потом я вспомнил: только сегодня утром ты ходил по Центральной долине и скорбел на всю страну: “Груша! Куда ушла ты во цвете лет?!”. Мы сами - свидетели твоего вдовьего отчаяния. Ты, видать, просто решил не жить, потеряв жену! Так что всё сходится!

- Да нет же! - закричал я в отчаянии. - Это дядя заставлял меня скорбеть! И потом, - я решил прибегнуть к военной хитрости, - раз вы обещали дяде живую воду, давайте я сам её принесу ему - в себе?

Но эльфы были слишком умны, чтобы я смог их обмануть. Они сомкнули вокруг меня кольцо, и кто-то из них решительно произнёс:

- Не беспокойся! Мы принесём немного твоей кровушки и дяде! Раз уж дали слово!

- Да нет же! - Постарался я перекричать стоявший на плато гвалт, - я не давал разрешения съесть меня! Я давал разрешение только… В общем, меня нагло обманули!

И вдруг всё смолкло. Я не понимал, почему муравьи молчат. Но в полной тишине стал постепенно сознавать всё, что здесь происходило. Если эльфы не шутили со мной - а они явно не шутили - значит, мой дядя, так и не решившись убить меня сам, всё-таки решил от меня избавиться, отдав меня эльфам.

Этот коварный человек всё никак не мог успокоиться и опять прибег к хитрости и лжи! Но это уже в последний раз! В последний раз я доверялся ему! В последний раз надеялся на его излечение!…

Но почему эльфы молчат? Почему они затаились?

Не понимая этого, я всё-таки обратился к депутатам Муравьиной Думы о мясе, умоляя их:

- О, милые эльфы, добрые мои подданные! Не оставьте своего несчастного обманутого принца без помощи! Дайте, дайте мне настоящую магическую воду жизни!… Я должен оживить сестру и друга.

Но эльфы, хотя почему-то и не спешили больше напасть на меня, решительно и сурово отрезали:

- Живительной водой не владеем! - Видно, эти были не из тех, кто жалеет поверженного и жалкого правителя.

Они собрались в кружок и довольно громким шепотом начали переговариваться. Некоторые слова долетали до меня:

- Дядя… Он тоже человек… мясной… Шило на мыло… Дядя даже выше и толще… Бульон… котлетки в сухариках… ножки… холодец… колбаса…

И наконец один из эльфов, словно боясь чего-то страшного и стремительно к нему приближавшегося, затараторил:

- Дорогой правитель! Дорогой правитель! Мы можем попробовать поступить и наоборот!

- Как это наоборот? - Слабым голосом спросил я.

- Достать живительную воду не из вас, а из… вашего проказливого дяди! Зачем оставлять его в живых? Он опасный заговорщик! И он гораздо умнее вас! Не знаю, поверите ли вы нам теперь, но слышали мы, что если полить кровью врага мёртвое тело друга, оно, якобы, оживёт!

- Я не могу! Это мой дядя!

- Но было время - он засушил родителей Живульки!

-…

- Было время - он выдернул из Бурого его пищалку!

-…

- И, наконец, вам известно, что сейчас в Баре он засушивает под прессом Живульку?

Сердце моё обливалось кровью, когда я слышал всё это.

- Так что если вы дадите своё согласие и поддержите наше начинание, - обратился ко мне другой эльф, - ваш дядя будет съеден нами сегодняшней же ночью! Нас много и мы - сила!

Но я упрямо качал головой. Проклятые равнодушные наблюдатели! Если бы они предупредили меня о готовящихся преступлениях вовремя!… Они бы не были совершены!… Знание истины помогло бы мне укрепить престол и спасти друзей!… Разве истина существует не для того, чтобы передавать её другим? Не для того, чтобы её знали все?!… Но я не мог пойти на подлый сговор с муравьями!

Всё это я выложил эльфам. Они оправдывались:

- Мы не из тех, кто помогает! Это вне сферы наших автономных интересов!

- Потому что в сфере ваших интересов одно мясо! - С негодованием и болью произнёс я.

- Но будьте к нам справедливы, - даже почему-то вдруг поклонился мне один эльф: только то мясо, что плохо лежит! Или то, что само, подобно вам, пришло к нам в руки…

И тут я понял, почему эльфы, эти маленькие полуслепые и очень жестокие существа, сменили в отношении меня гнев на милость!

Палатка внезапно поднялась в воздух! И я увидел в проходе большой нос моего кота Лепетайло!

Должно быть, услышав крики, доносившиеся в долину со Шкафа, он по своей привычке не спеша полез на Стол, потом на Книжный Шкаф. А потом мягко спрыгнул и на Шкаф Бельевой. Наблюдатели не замедлили передать эту новость муравьиным депутатам.

Со слезами на глазах и смехом, застрявшим в горле, я увидел, как удирают от моего кота злые эльфы. Пусть их и было много, и всё-таки каждый из них по отдельности оставался трусом. Кот был раз в тысячу больше, крупнее меня. И не так -то просто было бы его опрокинуть и сожрать!

- Я понял, что тебе грозит беда, - промурлыкал мой ленивец, - когда поймал на лице твоего дяди злорадное выражение. Эльфы вопили на Шкафу, а дядя стоял внизу и с довольным видом почёсывал свой вытянутый подбородок.

Я летел, сидя на спине Лепетайло, вниз, на Диван и, знаете, был совершенно счастлив! И не только потому, что остался жить. Но и потому что котик опять дал мне понять, что является моим большим другом, потому что “знал меня раньше”. Я так и спросил его:

- Ты спас меня потому, что ты “знал меня раньше”?

- И потому, что знаю тебя сейчас, - замурлыкал он. - Не могу сказать, что с годами ты меняешься в худшую сторону.

Однако к вечеру этого же дня я уже затосковал:

- Ах, если бы Волшебник помог мне освободить Живульку!!

- Какой Волшебник? - Покосился на меня Лепетайло. Мы лежали с ним на нарисованной траве.

- Тот, что живёт в дальних странах. Ты когда-нибудь бывал в них?

- Не помню, - откровенно произнёс котик. - Кошачья память короче человеческой.

- Это потому, что ты не развиваешь её! - сказал я. - Надо научиться читать! А ты только листаешь комиксы! Вот дядя всё и перепутал в твоей голове! То ты спасаешь меня от смерти, а то когтём ради меня не пошевелишь! Противоречивое создание!

- Видишь ли, - замяукал, оправдываясь, Лепетайло. - Когда твой дядя начал править нашей страной вместо тебя, ты был ещё очень мал. Поэтому я старался служить не тебе, а твоему дяде. Я приспособился, как мог, чтобы время не шло даром. Чтобы быть счастливым хотя бы капельку! Я думал, что ты бы не смог защитить меня, если бы я восстал на дядю…

- А что теперь? - Я широко раскрыл свои глазницы. - Ты счастлив?

- Да, сегодня я вдруг почувствовал себя счастливым, - Лепетайло прищурился. - Когда понял, что ты, наконец, вырос.

- И что с того? - Спросил я надеждой.

- Ты восстановишь справедливость. Нельзя слишком долго жить с мыслью, что справедливость попрана. От таких мыслей или умирают или озлобляются.

- Но что я могу? - Произнёс я.

- Доказать дяде, что ты умнее. Ведь он потому и презирает тебя, мой мальчик, что он зазнался. Потому и вытирал о тебя свои грязные ноги…