(Выступления Валентина Распутина на выездном секретариате Союза писателей России, Вологда, 1999 год)

Валентин Распутин любил Вологду, приезжал в наш северный край не раз, помнил о том, что освоение Сибири началось отсюда, из Великого Устюга, Тотьмы и Вологды. И мы Валентина Григорьевича тоже считали своим, другом не только Василия Белова, но и всей нашей писательской организации.

Но особенно памятной была встреча с ним в декабре 1999 года. В Вологде проходил выездной секретариат Союза писателей России, и в филармонии, и в Вологодском кремле выступали и участвовали в обсуждениях Василий Белов и другие писатели из Вологды и области, наш земляк Феликс Кузнецов, а также Валерий Ганичев, Игорь Шафаревич, Станислав Куняев, Владимир Крупин, Александр Казинцев и, конечно, Валентин Распутин.

Писательская братия отличается от обывателей свободой духа, поэтому презирает «протокол», ставит в тупик чиновников, а иногда бывает и буйной, в меру, конечно. Валентин Распутин на этом фоне выделялся подлинной интеллигентностью, источником которой были не только образование и воспитание, а какая-то особая, глубинная, поражающая всех нежность души.

Он терпеливо отвечал на глупые вопросы газетчиков, никогда не обижался на них, не поучал, не «вещал», как классик, а скромно сидел в заднем ряду, ожидая своей очереди. И на трибуне он просто размышлял, советуясь с залом, подбирал нужные слова, будто извиняясь за то, что отнимает у слушателей их драгоценное время.

Валентин Распутин внутренне был весьма волевым человеком, несмотря на внешнюю мягкость. Он непрестанно боролся со злом в его современном обличье, об этом свидетельствует и его речь на вологодском пленуме. Он предлагал такие лекарства для лечения общественных болезней, высказывал такие мысли, которые и сейчас многие остерегаются облекать в слова.

Я ни за что не подошел бы к Распутину просто так, ради любопытства или шапочного знакомства, меня каждый раз охватывал трепет, когда я видел рядом писателя, любимого с детства, поэтому держался на почтительном расстоянии. Но на просьбу коллеги, профессора Людмилы Яцкевич, не откликнуться не мог – она попросила передать Распутину альманах «Череповец», в котором была статья о его творчестве.

После банкета в юго-западной башне Вологодского кремля я притаился неподалеку от раздевалки, пропустил обтекающие потоки повеселевших гостей и, увидев Валентина Григорьевича, - он, наконец-то, был один, без назойливых сопровождающих, - подошел к нему с подарком.

Наша беседа длилась минуты две, не больше, но в эти мгновения свершилось то, чего я никак не ожидал. Валентин Распутин был со мною не просто вежлив, он был кроток и нежен, его глаза излучали такой добрый и ласковый свет, что я сразу почувствовал: он по-настоящему, искренне любит душу человеческую, любит ее как родную. Мне было легко и просто от его сердечности, в его словах не было ни одной фальшивой ноты, Распутин благодарил за книгу так радостно, по-детски, как не благодарил никто и никогда.

Потом, два года спустя, мы случайно встретились на Арбате, возле редакции журнала «Москва», и Валентин Григорьевич вспомнил тот вологодский эпизод, узнал меня, еще раз одарив теплотой своей голубиной души.

В начале 2017 года давний приятель вологодских литераторов, местный публицист Александр Алексичев неожиданно прислал мне по электронной почте видеозаписи речей Василия Белова, Феликса Кузнецова, Валерия Ганичева и Валентина Распутина на этом давнем секретариате, за что я ему по-братски благодарен. Тексты выступлений В.Г. Распутина публикуются впервые.

РЕЧЬ ВАЛЕНТИНА РАСПУТИНА НА ВЫЕЗДНОМ СЕКРЕТАРИАТЕ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ РОССИИ, ВОЛОГДА, 9 ДЕКАБРЯ 1999 ГОДА:

Дорогая аудитория! Мы уже так много говорим, что уже не приглашаем нас слушать, а слушаем друг друга. Разъезжаем, говорим, и говорим все больше и больше, а чем больше говоришь, тем меньше работаешь.  Нам надо делать иногда перерывы, для того чтобы четко работать, а потом, - представил, скажем,  100 или 150 страниц, и тогда можно брать в поездку. Испытательный срок такой.

Уже не знаешь, о чем и говорить, хотя, конечно, есть о чем говорить, жизнь становится все более интересной, все более увлекательной. Писатель у нас почему-то считается ответственным за все, что происходит в этой жизни. Вот, те же музыканты, Василий Иванович, [Белов. – В.Б.] меньше считают себя ответственными, они больше занимаются своим делом, занимаются общественной работой своей, великие музыканты, разумеется, но все-таки круг их интересов, и правда, все-таки меньше. А писатели – издавна так повелось – за все, буквально за все с него спрашивается. Вот, приезжаешь ты в одно место, приезжаешь в другое, и где-то там печаль – обязательно звонят. В прежние годы как-то было поменьше, потому что писатели, может быть, спрятались, а теперь опять стали заметны, и опять со своими болячками идут к писателю, идут, звонят и так далее. Да и сами мы привыкли к тому, что есть страждущие, в каждом городе (мы знаем друг друга по именам), и где-то в Вологде, Ярославле, Новосибирске, Иркутске или где-то еще.

Вот, скажем, прочел я жуткую статью о Ярославле, в газете «Труд», о том, как там проводится сексуальное воспитание школьников. Американская существует школа, специалисты приезжают, комитетом образования бестрепетно выделяются для каждой школы отдельные часы, они туда ходят, все эти процедуры воспитания происходят. Учебные пособия, все что угодно, макеты, ни одна школа от этого образования не уйдет. Не успел я пережить это событие, послал телеграмму в Законодательное собрание, как вдруг мне приходит весть, что в Вологде есть такой Гиндин (1), который проводит такое же сексуальное воспитание, проводит не один год, не одна публикация об этом, есть подобное и в Хабаровске. Думаю, что же Василий Иванович в Москву ездит-ездит, надо же как-то говорить с руководством об этом Гиндине (2), ведь это дело не только ваше, это наше дело в том числе. Но Василий Иванович, разумеется, обращался с вопросом, ведь это же не дело, как так можно, как так можно… Ведь это же странно, что эти города, с культурой своей, с историей своей, памяти своей, святости, они подвергаются как раз больше всего действиям вот таких вот «образователей» и «преобразователей», как нарочно.

Вот, в Иркутске мы проводим Дни, многие побывали на наших Днях культуры, русской духовности и культуры. А вначале власти  никак не хотели соглашаться с русской – «российской», и все тут! А какой «российской»?.. У нас интеллигентный город, я завидую тем городам, которые не могут назвать себя интеллигентными городами. Может, они как-то оформились, может, они стали областными центрами, а у нас город интеллигентный, интеллигенции у нас полно, и от этого страшновато. Есть хорошая писательская организация, и тут я не согласен с Василием Ивановичем, который говорит: «Ну, что за школа [вологодская литературная школа. – В.Б], что там в другом месте школа». (3) Школы бывают, школы нужны, школы необходимы. Бывают философские школы, бывают балетные школы, школы прочие, то есть это то место, где обучение проходит, видимо, так, как нужно обучать. И тот же Василий Иванович или кто-то еще, не будь той же школы… У нас ведь талантливых-то людей гораздо больше, у нас очень много талантливых людей, и чем больше живешь на свете, даже в эту мрачную эпоху, тем больше наблюдаешь, что удивительно как много у нас талантливых людей, но ведь не каждый из них выберет тот именно талант, которым Господь наградил. Не подскажут вовремя – и все… Так вот, Иркутск, это такой город, талантлив на интеллигенцию, космополитическую, разумеется, интеллигенцию, потому что национальная интеллигенция всегда в меньшинстве. На наших праздниках побывали многие писатели, те, кто здесь, те, кто в Москве, а кто не побывал, думаю, еще будут у нас, мы собираемся и дальше эти праздники проводить. И поначалу обстановка была ну просто вражеская. Мы приглашали казаков, первые три года приглашали казаков, и когда сидели казаки, вот это, все-таки, останавливало, видимо, хотя все возможно, все было возможно, и потасовки были возможны, и так далее. Сейчас уже нет, сейчас уже меньше. Понимаете, за эти годы мы много чего, все-таки, добились; того, что авторитет нашего союза возрос. Добились, - Валерий Николаевич [Ганичев. – В.Б.] не однажды об этом говорил, - помощи провинции, потому что мы стали приезжать и в Орел, и в Омск, и в Иркутск, и в Белоруссию, и в Краснодар, и другие места, где с уважением нас принимали, давали трибуну, давали возможность высказаться, собирали большие залы. А когда собираются большие залы, это тоже важно. Что-то происходит, потому что три-четыре года назад большой зал не собирался, тогда такое было время, когда люди на все плюнули, в свое время, на эту интеллигенцию. И правильно, правильно, с какими людьми встречаться?.. Западная интеллигенция, прозападная интеллигенция или национальная интеллигенция, - мы для них одним миром мазаны. Поэтому картина была совершенно справедливая, точно так же справедливое отношение было и к книгам, перестали тогда их читать. До тех пор, пока люди не поймут, что появилась литература, новая литература, прекрасная литература, до тех пор читатель не вернется. К счастью, сейчас это происходит. Поэтому тот реваншизм после Советской власти, эта космополитическая интеллигенция, которая у нас с фигой в кармане, жила десятилетиями с фигой в кармане, когда она вырвалась на свободу, она, конечно, вытащила эту фигу из кармана и пошла напролом брать реванш, и многое она, все-таки, взяла, многие города. А сейчас это положение меняется, и ясно, что она чувствует тревогу, и потому, я думаю, с одной стороны, надо писать, а с другой стороны, я призываю вас быть уже настойчивее. Не так, как замечает Чубайс: «Больше наглости!» Мы обойдемся без наглости, но очевидно, что дело образования, особенно образования в школе, упускать нельзя, потому что вот эти комитеты образования – там, как правило, сидят настолько чужие люди, настолько вражеские иногда люди, что диву приходится даваться! И хорошо, когда Воронежское Законодательное собрание принимает решение, - я не знаю, насколько это решение принимается, все хочется надеяться, что его года три назад приняли, - не пускать соросовские учебники на территорию Воронежской области, запретить преподавание по соросовским учебникам, запретить решительно. А ведь это же можно делать где угодно, эта же власть в руках местных законодательных органов, это можно делать, а почему не делается? И большинство, казалось бы, с людьми, которые там собираются, потому что местная законодательная власть, как правило, по большей части, все-таки, это люди патриотического склада. Они приходят из деревень, приходят из сел, приходят туда командиры производства тоже, люди, кто поработал, тот определенным образом устроен. Но ведь подхватили же где-то! Точно так же был подхвачен Новосибирской Думой, в свое время, они всю эту сексуальную продукцию, вынесли решение: запретить продажу на улицах, смотрите эту продукцию только в аптеках. По каким мотивам? В аптеки идут больные люди, только больным людям может понадобиться вот эта вся литература, пусть они там заодно и покупают. Тот же хороший, казалось бы, позыв и призыв, и все, что угодно, но Россия-то молчала и молчит сейчас!.. И поэтому против этого реваншизма несостоявшегося, и который не может состояться, сейчас, конечно, нужно быть решительнее писательским организациям. И не нам обращаться уже к губернаторской власти, губернаторская власть, слава Богу, почти везде, в очень многих местах, показала, что это, все-таки, государственная власть, находится во главе областей и краев, но неуверенность есть. Я видел давление на вологодские власти, в Иркутской области, но у нас неуверенность есть, хотя она очень и очень помогает, но неуверенность есть. Тоже две писательские организации, губернатор вынужден, оказывая поддержку одной организации, другой, - она в три раза меньше, - но оказывать поддержку и ей. Вынужден просто, никуда не деться, потому что город-то трудный, его заклюют, там есть рычаги, чтобы все это сорвать с места и выдернуть, огромные рычаги просто есть, он вынужден это делать. Но в большинстве областей, все-таки, есть, и очень важно, что мы с вами все больше становимся русскими людьми. Русские писатели это, слава Богу! Так, давайте еще, помимо того, что мы взяли на себя роль увеличивать число русских людей с русскими сердцами среди жителей, давайте будем увеличивать русскую власть, русских людей, которые находятся во власти. Спасибо!

РЕПЛИКА ВАЛЕНТИНА РАСПУТИНА (НА ВЫСТУПЛЕНИЕ АНАТОЛИЯ ЕХАЛОВА) В БАНКЕТНОМ ЗАЛЕ ВОЛОГОДСКОГО КРЕМЛЯ, ВОЛОГДА, 10 ДЕКАБРЯ 1999 ГОДА:

Все это немного странно, у Деда Мороза (4) давно была родина, эта родина была Сибирью, это устье реки Индигирки, есть такое знаменитое русское село, куда пришли люди из этих мест, из Вологодчины, Новгородчины, Архангельщины. Все мы считали, что это земля русская, с Севера люди приходили.

                                                         ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Гиндин Григорий Исаакович, врач-сексолог, почти три десятилетия возглавлявший «Службу планирования семьи» в городе Вологде.
2. Василий Белов опубликовал несколько острых статей, обличавших деятельность поборников «сексуального просвещения», в том числе Г. Гиндина, упомянул об этом центре и в романе «Все впереди» (1986). По иронии судьбы, через три года после смерти Василия Ивановича, в этом здании бывшей «Службы планирования семьи» на улице Щетинина был открыт… центр пропаганды творчества Василия Белова.
3. В.И. Белов неоднократно выступал против термина «Вологодская литературная школа», несмотря на возражения Феликса Кузнецова, Валентина Распутина и других. Василий Белов считал, что нет никаких литературных школ, есть единая русская литература.
4. Вологодский писатель Анатолий Ехалов выступил на банкете с сообщением об открытии в городе Великом Устюге (в начале декабря 1999 года) так называемой «Вотчины Деда Мороза».

 Публикация и примечания Виктора БАРАКОВА