Крещение язычников… Крестьянская пословица гласит: Ева прельстилась древом, простонала чревом, Адам грех сотворил — рай затворил… После изгнания из райского Эдема Евы, искушенной дьяволом, и Адама, соблазненного Евой, история человечества, – история стремительного зарождения и распространения идолопоклонничества, суть, язычества, когда племена и народы, забыв незримого Творца, поклонялись лишь зримым созданиям Бога – солнцу, луне, грозам, ветрам, камням, деревам, рекам и морям – воплощая их образы в деревянных, каменных, бронзовых и даже золотых истуканах (болванах, на Руси). Отвергнув Бога, язычники погрузились в пучину пороков, ибо «помышление сердца человеческого – зло от юности его. (…) И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и воскорбел в сердце своем. Земля растлилась пред лицем Божиим, и наполнилась земля злодеяниями». (Быт.8:21; Быт. 6: 6-11), отчего Господь, пощадив лишь Ноя, его семейство и всякую тварь по паре, смыл падшее человечество с лица земли.

С нарождением язычества история человечества – история борьбы верующих во Единого Бога (Иегова) с многобожьем идолопоклонников… В борьбе той ветхозаветные пророки, потом Христовы апостолы, первохристиане и сонм святых страстотерпцев обрели мученические венцы Христа ради от язычников …в Древнем Риме растерзанные тиграми под рев ликующей публики… и от богоизбранных иудеев, кои, случалось, пуще язычников пытали христиан. Хотя ветхозаветные пророки испокон человеческого века внушали богоизбранным: «Господь – царь на веки, навсегда; исчезнут язычники с земли Его…» (Пс.9:37) «Так говорит Господь: не учитесь путям язычников и не страшитесь знамений небесных, которых язычники страшатся». (Иер.10:2)

Если Адам и Ева, извергнутые из райской обители за грехопадение, раскаялись и жили по внушениям Божиим, то уже их сын Каин, убивший брата Авеля, жил по образу и подобию поганых язычников: «Жи­тей­ские за­боты до та­кой сте­пени пог­ло­щали все си­лы Ка­ино­ва по­коле­ния, что оно, оче­вид­но, со­вер­шенно пре­неб­ре­гало ин­те­реса­ми ду­хов­ной жиз­ни. От­ли­ча­ясь упор­ной са­мона­де­ян­ностью, оно, ви­димо, жи­ло в пол­ном по­рабо­щении жи­тей­ской су­ете и от­ли­чалось гру­бым без­ве­ри­ем, с не­из­бежны­ми его пло­дами – по­рока­ми и прес­тупле­ни­ями[1]».

Согрешая и каясь, ветхозаветные предтечи христиан по Божьему внушению блюли нравственные устои, подобные русскому домострою, а язычники от вольных нравов низвергались дьяволом в сладострастное гноевище пороков, – вспомним порочные города Содом и Гоморра… Согласно Библии, в эпоху Авраама города Содом и Гоморра утопали в дикой роскоши и языческих похотях, и коль жители сих поселий «были злы и весьма грешны» (Быт. 13:13), то «пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и [все] произрастания земли» (Быт. 19:24—25).

• Богом избранный еврейский народ, что по воле Божией должен был принести языческому миру спасение, вдруг забывал Господа и, сжигая жертвоприношения на языческих капищах, клонил выю, падал ниц то перед Золотым тельцом, то перед истуканом Ваалом, то перед блудницей Стартой и впадал в такое неистовое идолопоклонничество и блудодеяние, что дивились закоренелые язычники и от гнева содрогались небеса. Потомки Моисея, камнями побивавшие ветхозаветных пророков …даже меж алтарем и жертвенником… утерявшие Божью избранность, на голгофском кресте распяли и Сына Божия, опять же пророками и предреченного.

Иисус Христос, а потом и святые апостолы, браня идолопоклонничество, проповедовали язычникам Слово Божие, чему яро противились распявшие Христа: «…В следующую субботу почти весь город собрался слушать Слово Божие. Но иудеи, увидев народ, исполнились зависти и, противореча и злословя, сопротивлялись тому, что говорил Павел. Тогда Павел и Варнава с дерзновением сказали: вам первым надлежало быть проповедану Слову Божию, но как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам (Выделено мной. – А.Б.). Ибо так заповедал нам Господь: Я положил Тебя во свет язычникам, чтобы Ты был во спасение до края земли. Язычники, слыша это, радовались и прославляли слово Господне, и уверовали все, которые были предуставлены к вечной жизни». (Деян.13:44-48)

Ученики Христа и сонм святых апостолов крестили и облекали во Христа идолопоклонников разных держав, и, по преданию, апостол Андрей Первозванный с христианской проповедью вошел в языческую Русь. В преддверии русского церковного раскола иеромонах Арсений Суханов в прениях с греческими иерархами, среди коих оказался иерусалимский Патриарх Паисий, доказывая апостольскую истинность Русской Православной Церкви, говорил: «Напрасно вы хвалитесь, что и мы от вас приняли крещение. Мы приняли крещение от св. апостола Андрея, который из Византии приходил Чёрным морем до Днепра, а Днепром до Киева, а оттуда до Новгорода…»

Разумеется, долгим и сложным было обретение вчерашни­ми многобожными идолопоклонниками веры во Единого Бога Отца Вседержителя; мучительно восходил русич из тьмы языческой ко Христову Слову, чтобы, вслушавшись, поверив, спасти душу от геенны огненной. Среди мирских ученых и богословов, выработались две край­ние точки зрения о язычниках Древней Руси, хотя истина, может быть, и посередине. Мирские мудрецы, постигающие восточно­славянское и собственно русское язычество, сопоставляя его с хри­стианством, либо давали, как им чудилось, верную картину развития народного мировоззрения, ибо устранялись от идеологичес­ких пристрастий – от веры во Христа, от языческого идолопоклонничества, но и от воинственного атеизма; либо, как в дореволюционной либерально-демократической и советской историографии и философии, с дерзким атеизмом осуждали религиозность народно­го мировоззрения, при сем смешивая веру во Хри­ста с языческими суевериями и поощряя лишь материалистичес­кие, рациональные начала крестьянской жизни.

Два сих взгляда на русское язычество родственны, ибо в корне их безбожие, обретающие зловещие признаки богоборчества. А более духовные народоведы, тем паче богословы, соглашаясь с тем, что принятие христианства стало душеспасительным явлением для русских, расходились в мнениях о том, сколь душевно были приуго­товлены язычники Древней Руси ко Святому Крещению.

Суровые богословы утверждали, что русы-язычники – скверноубийцы, и любодеи… В статье Михаила Козлова "Назад к Перуну? Заметки о язычестве древнем и современном" ясно выражено отношение Русской Православной Церкви к славяно-русскому язычеству: «Среди православных или близких православию людей можно нынче встретить суждения о некоем особом славянском язычестве, будто бы менее причастным демонизму, чем языческие верования других на­родов (отсюда иногда делается положительная оценка действительно имевшего в народе место, но всегда осуждавшегося Церковью двоеве­рия), о изначально (понимай, в язычестве) доброй славянской, а ныне скажут и украинской, душе, о патриархальном и гармоничном дохри­стианском мире Руси, естественно вросшем в мир христианский. Вспомним немного истории. Святой патриарх Константинополь­ский Фотий в своем знаменитом Окружном послании 867 г., посвя­щенном крещению болгар, писал: "И не только этот народ (болгары) променяли прежнее нечестие на веру во Христа, но даже... пресловутые, в жестокости и скверноубийстве всех оставляющие за собой, так называемые руссы, которые... в настоящее время променяли языческое и нечестивое учение... на чис­тую и неподдельную веру". (Выделено мною, - А.Б.). (В скобках заметим, что св. Фотий, вдохновитель миссии и близкий друг Кирилла и Мефодия, славянофобом, конечно же, не был). Видятся весьма важными эти слова Святого Константинополь­ского Патриарха, сказанные на заре нашей истории. Не соединение ветхого и нового, "хорошего " язычества с еще лучшим христианством, но отвержение прежней скверны, прежней безнравственности, пре­жней небытийности и облечение во Христа, неразрывно связанное с непрестанным аскетическим делением, осуществляемым под руковод­ством Церкви, которое имеет целью возвысить и выковать душу каждого отдельного христианина, а через то и всего христианского наро­да. Только свет Христов, воссиявший на Русской Земле, сделал воз­можным появление через поколение от язычника Святослава, во время одного из своих бравых походов посадившего на кол после взятия города Филипполя 20000 (!) единокровных болгар, – святых князей страсто­терпцев Бориса и Глеба, предпочетших смерть по Закону Христову братоубийственному кровавому противостоянию[2]».

* * *

Жили с жаждой Бога… Иисус Христос обличал язычество: «Иисус говорил им: «На путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите» (Мф. 10:5); но, случалось, Спаситель ставил язычников в пример благочестивым, единобожьим иудеям; вспомним самарянина, что спас иудея, коего ограбили лихие разбойники, избили до полусмерти и бросили на обочине дороги, а ранее проходили мимо иудейский священник и левит и не помогли соплеменнику [Лк.10:33]; вспомним очищении Христом десяти прокаженных, когда лишь самарянин «пал ниц к ногам Его, благодаря Его», а девять иудеев даже не поклонились [Лк.17:16]; вспомним самарянку Фотину[3], что встретилась со Христом у колодезя, уверовала, следом уверовали и прочие самаряне; вспомним дивную беседу Христа с язычницей-хананеянкой, что «кричала Ему: помилуй меня, Господи, сын Давидов, дочь моя жестоко беснуется. И вот, женщина Хананеянка, выйдя из тех мест, кричала Ему: помилуй меня, Господи, сын Давидов, дочь моя жестоко беснуется. (…) Он же сказал в ответ: Я послан только к погибшим овцам дома Израилева. А она, подойдя, кланялась Ему и говорила: Господи! помоги мне. Он же сказал в ответ: нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам. Она сказала: так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их. Тогда Иисус сказал ей в ответ: о, женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему. И исцелилась дочь ее в тот час». [Мф.15:22-28] Проповедуя любовь к Вышнему и ближнему, Спас Вседержитель, случалось, упрекал иудеев, что и среди них не находил такой веры, какую встретил среди язычников, кои лишь облачались во Христа.

В предшествующей главе мною поведан один взгляд на языческую Русь, вернее, на сте­пень духовной готовности Руси ко святому крещению, облачению во Христа; и согласно сему взгляду, ветхие русы по жестоковыйности превосходили чужеземных язычников и христианство им было враждебно; но есть и другое историческое, богословское суждение о том, что древние русичи уже накануне княжения святого Владимира жили с жаждой Бога…

Не случайно, в древнерусской летописной «Повести временных лет» в главе «Слово о проявлении Крещения Рускыя земля святаго апостола Андрея, како приходил в Русь» речено, что святой апостол Андрей Первозванный у Киевских гор пророчески предрек богоносную судьбу Святой Руси: «Видите ли горы сия? Яко на сих горах возсияет благодать Божия, имать град великий быти и церкви многи Бог въздвигнути имать…»

«По Промышлению Божию, он дошел до реки Днепра, в Российской стране, и, пристав к Киевским горам, остановился на ночлег. Вставь поутру от сна, он сказал бывшим при нем ученикам: «Верьте мне, что на этих горах воссияет благодать Божия; великий город будет здесь, и Господь воздвигнет там много церквей и просветит святым крещением всю Российскую землю. Взойдя на горы, святой благословил их и водрузил крест, предвозвещая принятие народом, обитавшим здесь веры от своей Апостольской кафедры, основанной в Византии. Пройдя и выше лежавшие российские города, – где расположен ныне великий Новгород…» («Жития святых» святителя Димитрия Ростовского в главе «Подвиги и страдания святого Апостола Андрея Первозванного»)

В сопровождении учеников, среди коих могли быть и русичи, святой апостол Андрей пошел из Киева в Новгород, где дивился тому, что здешние горожане, моясь в банях, хлещут по телу «молодыми прутьями» дуба и березы, обливаясь квасом и студёною водой. Но в древнейших списках и вариантах сего предания не упоминается о том, что Андрей Первозванный проповедал новгородцам Христово Слово; а посему профессор Московской духовной академии Евгений Голубинский усмехался: де, неужели святой проповедник явился в новгородских землях лишь для того, чтобы лицезреть русские обычаи и дивиться ярым парильщикам.

Профессор Антон Карташёв, опираясь на предания новгородские, так толкует гостевание святого апостола в сем древнем русском граде: «У русского автора-южанина в рассказе о новгородских банях очевидно была и определённая, не особенно высокая цель. Так прекрасно возвеличив свой родной Киев, он, по русскому обычаю — трунить над всяким, кто не нашей деревни, решил выставить новгородцев пред апостолами в самом смешном виде. Новгородцы так это и поняли, потому что, в ответ на киевскую редакцию повести, они создали свою собственную, в которой, не отвергая прославления Киева и умалчивая совершенно о банях, уверяют, что ап. Андрей «во пределы великого сего Новаграда отходит вниз по Волхову и ту жезл свой погрузи мало в землю и оттоле место оно прозвася Грузино… Чудотворный жезл этот „из дерева незнаемого“ хранился, по свидетельству жития св. Михаила Клопского, в его время (1537 год) в Андреевской церкви села Грузина»

Средневековые источники повествуют о хождении святого Андрея в Новгород, где апостол воздвиг крест около нынешнего села Грузино на берегу Волхова; затем пошел к Ладожскому озеру и далее до острова Валаам, где установил каменный крест и истребил капища богов Велеса и Перуна, обратив в христианство языческих жрецов.

Покинув Русь, Андрей Первозванный прошел через земли варягов в Рим для проповеди и вновь вернулся во Фракию, где в небольшом селении Византии, будущем могучем Константинополе, основал христианскую Церковь. Имя святого апостола Андрея связывает мать — Церковь Константинопольскую с ее дочерью — Русской Церковью. Святой Андрей был распят на косом кресте язычниками города Патры. Косой Андреевский крест начертан на русских морских флагах…

О духовной готовности русичей ко святому крещению писал протоиерей Лев Лебедев в книге «Крещение Руси». В главе «Русское язычество» православный писатель ведает о том, как согласно «Повести временных лет», при князе Владимире в 983 году была попытка принести в жертву идолу («богам») одного юного христианина из варягов, но ритуального жертвоприношения не случилось, а было трагическое событие, ставшее пределом жертвоприношения. По описанию историка Николая Карамзина вышло так: «Народ вооружился, разметал двор Варяжского Христианина и требовал жертвы. Отец, держа сына за руку, с твердостию сказал: "Ежели идолы ваши действительно боги, то пусть они сами извлекут его из моих объятий". Народ, в исступлении ярости, умертвил отца и сына, которые были таким образом первыми и последними мучениками Христианства в языческом Киеве. (выделено мной. – А.Б.). Церковь наша чтит их Святыми под именем Феодора и Иоанна» В отличии от иных варваров, не успев войти в ритуальную жизнь славян-русов, человеческие жертвоприношения ушли в небытие.

«Вот своеобразный пик истории, грозное столкновение язычества с христианством на Руси! – писал протоирей Лев Лебедев в славном сочинении о крещении русского народа. – Словно молния, прорезало оно и осветило не­босклон русской духовной жизни, потрясло эту жизнь до каких-то последних глубин... В летописи за 983 - 988 годы отсутствуют какие-либо свидетельства о человеческих жертвоприношениях идолам. Весьма вероятно, что именно мученическая кончина варяга Феодора и сына его Иоанна положила конец таким жертвам. Нигде раньше 980 года наша летопись не говорит о человеческих жертвоприношениях. Нет никаких указаний на такие жертвы и в других исторических материалах. Можно думать, что человеческие жертвы идолам есть явле­ние чуждое Руси, привнесенное, находящееся в связи с пантеоном ку­миров, поставленных Владимиром на холме за княжеским двором, и через три года прекратившееся.

(...)Ни Перуну, ни Волосу не приносили в жертву людей. Идолу Святовита у прибалтийских славян, как известно, жертвовали пло­ды земледелия, главным образом – испеченный в рост человека хлеб. В Древней Руси в жертву идолам приносили тоже плоды земледельческо­го труда, в основном печеные хлеба[4]».

После Святого Крещения русские, равно и прочие восточнославянские народы, уже не ради жертвоприношения, а ради освящения приносили в храмы житные снопы (первый сноп – Богу) хлеб и плоды земледелия. Вспомним, три августовских Спаса: медовый Спас – начало Успенского поста (14 августа), яблочный Спас – Преображение Господне (19 августа) и ореховый – когда столы пред алтарем ломятся от яств, что после божественной литургии батюшка освящает.

Если сравнить с первыми веками христианства, когда за проповедь Христа ради, за исповедование Христа, от рук иудеев и язычников …древнеримских, древнегреческих и прочих… гибли тысячи первохристиан, то в России христианство засеялось тихо, мирно и взошло, взросло, словно уже на духовно изготовленной в язычестве, плодородной почве. Христианские мученики, очевидно, и на Руси прославились, но – единицы, и лишь в XX веке, когда в России воцарились богоборцы, мученические венцы обрели тысячи православных христиан.

«Ранее, – продолжает протоиерей Лев Лебедев, – когда мы гово­рили о нравственных началах Руси, мы выяснили, что обладавшие кротким и тихим нравом поляне явились духовным ядром Руси; они же стали и политическим ядром русской государственности. Их нравственность не могла не привлекать, и действительно, как мы потом подробно рассмотрим, давно привлекала к Руси особую Божию благодать: с IX века многие русские, среди них и князья, становились христианами; уже при Игоре в Киеве стояла православная церковь во имя пророка Илии; уже приняла Святое крещение равноапостольная княгиня Ольга, глубоко почитавшаяся всеми русскими людьми, в том числе и язычниками. Следовательно, не что иное, как промыслительная предуготовленность Руси к принятию христианства, выражав­шаяся в нравственной чистоте и праведности ее самого важного цен­тра, и уже начавшееся распространение христианства, выражав­шаяся в нравственной чистоте и праведности ее самого важного цен­тра, и уже начавшееся распространение христианства возбудили осо­бую зависть диавола, стали ему, как "терние в сердце". "Жребий" зависти дракона падает на русскую землю точно так же, как пал он на Иоанна, сына варяга-христианина. Причем падает прежде всего на духовное "сердце " и государственную столицу Руси - Киев; здесь пыта­ются совершить беспрецедентные для Руси приношения в жертву идо­лам. Результат, как видим, оказался обратным: Русь отшатнулась от таких жертв.

(...) Не "углубилась" Русь и в идолослужение до такой степени, чтобы иметь идольские храмы и касту жрецов, хотя по соседству со славянами, в Причерноморье, находились колонии Греции (впоследствии - римской империи), где были и храмы, и жрецы.

(...) Отвергнув различные соблазны диаволопоклонства и тайнознаний, суливших особую власть над силами тварного бытия, Русь закономерно оставалась с одной жаждой Бога, который выше всей твари взятой. По этой же причине Русь оказалась и особо преду­готовленной к его восприятию"

Словом, по мнению протоиерея Льва Лебедева, языческая Русь «жила с одной жаждой Бога", в чем и выразился второй, противоположный первому, милый русской душе взгляд на степень душевной готовности древних русов ко святому крещению и облачению во Христа.

Среди русских церковных писателей испокон православного века бывали любомудры, в лад коим и толковал протоирей Лев Лебедев о русах-язычниках. В далеком 1049 году митрополит Иларион в своем божественном творении «Слово о Законе и благодати" добрым словом поминает и языческую Русь, ибо уже в сумраке древнерусской души мерцал свет любви к ближнему, и на добрую землю пало семя Христова Слова. Поминая языческих князей Игоря и Свя­тослава, митрополит Иларион восклицает:

…Те в лета своего владычества

мужеством и храбростью прославились в странах многих,

и победами, и крепостью поминаются ныне

и прославляются.

Ибо не в худой и неведомой земле владычествовали,

но в Русской,

что ведома и слышима

всеми четырьмя концами земли.

Сей славный – от славных родился,

благородный – от благородных,

каган наш Владимир.

В помянутой выше статье Михаила Козлова «Назад к Перуну? Заметки о язычестве древнем и современном» речено верно: воспевать язычество – смертный грех, сознатель­ное, бессознательное служение бесам …бесам жряху… но русской душе трудно согласиться с тем, что именно восточно-славянские и собственно русские языч­ники выделялись из других языческих народов особой свирепостью, жестокостью и человеконенавистничеством. Для примера, вроде типичного, приводится жестокая расправа князя Святос­лава после взятия города Филипполя над двадцатью тысячами болгар. Не обеляя русского князя, можно лишь молвить: война есть война – дело богопротивное и человеконенавис­тническое, кроме войн оборонных и освободительных. Ведь и преподобный Сергий Радонежский, духовный светоч Земли Русской, благословил великого и святого князя Ди­митрия Донского на битву с монголо-татарами: «Если требует чести, – отдай, если ищет золота – отдай; но за веру православную и Христову Церковь нам подобает и кровь свою пролити и живот свой положити…». А святитель Филарет так рассудил о войне: «Гнушайтесь убо врагами Божиими, поражайте врагов отечества, любите враги ваша. Аминь»

Говоря о жестоковыйном князе Святославе, опять же, чему дивиться, коли ведать о древних войнах, когда победители не токмо двадцать тысяч, но сотни тысяч побежденных побивали камнями, распинали, вырезали, закапывали живьем; сотнями тысяч истребляли детей и стариков, лишь юношей оставляли вживе, набив им рабские колодки, да юниц угоняли в блудодейные гаремы. Даже богоизбранный еврейский народ, обретая землю обетованную, побеждая соседние царства, вырезал язычников сотнями тысяч, не жалея женщин и детей, и се творилось, согласно Ветхому Завету, с «благословения Иегова». Мало того, случалось, Господь «гневался и карал» богоизбранных, коли те истребляли не всех покоренных язычников, коли избранным сохраняли жизнь, угоняя рабство.

Похвально помянутый митрополитом Иларионом в «Слове о Законе и Благодати», воитель Святослав, что жестоко карал врагов, не повод для утверждения о том, что русы выделялось из прочих языческих племен более изощренной жестокостью, "скверноубийством", ибо даже христианские царства после военных побед устраивали такие расправы над покоренными, что меркли и злодеяния князя Святослава. Германцы, католики либо протестанты, что в прошлом веке покоряли Россию, восклицали: мол, с нами Бог!..», и мы дарим христианам избавление от большевиков-богоборцев. «Избавляя» русский народ от антихристовой боль­шевистской власти, германцы сгубили не двадцать тысяч, подобно князю Святославу, а десятки миллионов, при сем пытали и казнили побежденных с такой дьявольски изощренной жестокостью, какая даже и в страшном сне не снилась князю Святославу и прочим русам-язычникам. Впрочем, гитлеровские германцы лишь ради обманного красного словца всуе трепали Имя Божие, а по духовной сути, подобно большевикам, были враждебны Христу и тяготели к языческому мистицизму, где славилась не любовь к Вышнему и ближнему, а культ внешней арийской силы и воинственной воли, перед которой должен пасть ниц слабосильный и безвольный христианский мир. Фридрих Ницше, ненавидящий христианство, размышлял: дескать, христиане тяготятся миром дольним (земным), мечтают о мире горнем (небесном); так, может, помочь христианам вознестись на небеса, чтобы не путались в ногах у сильных мира сего.

Но вернемся к русскому язычнику, что, по мнению избранных богословов, все же был душевно приуготовлен к принятию Святого Крещения… Писа­тель Валентин Распутин по сему поводу в слове на празднике «Всех святых, в Земле российской просиявших» сказал: «Представьте себе, насколько это было чудом в русской исто­рии – обретение народом-язычником христианской религиозности. Русь, которая в 988 году крестилась, была союзом языческих пле­мен, и племен жестоких... (...) Русскому народу необходимо было принять именно эту веру: народ имел к ней душевную предрасполо­женность; это было лицо, коего искали русичи, и христианство было нужно народу, как воздух. (...) И сейчас, когда нам говорят, что Русь древняя была жестокая, варварская страна, то говорят за­ведомую неправду...».

Здесь в рассуждения писателя, видимо, невольно, от любви к русичу вкралось противоречие: не может Русь, коли «была союзом языческих племен, и племен жестоких” (!) иметь в то же вре­мя «к ней (вере христианской, - А. Б.) душевную предрасположен­ность». Противоречие усиливается, когда писатель считает заведо­мой ложью слова о том, что «Русь древняя была жестокой, вар­варской страной».

Думаю, восточнославянское (русское) язы­чество было мягче, чем язычество иных племен, и подтверждени­ем тому уже и то, что восточные славяне (русские) вышли из ски­фов-пахарей, что были миролюбивее скифов-ко­чевников и скотоводов, от коих пошли тюркские племена. Впрочем, думаю, не столь важно жесточе или мягче было русское языче­ство чем у прочих народов; правда лишь в том, что русскому человеку душно жилось в языческом гробу, – душа болела и металась, искала душеспасительную истину, которую, наконец, и обрела в христианстве.

Не обделенные совестью, русичи в последний век перед Святым Крещением жили с жаждой Истинного Бога, коль так быстро русичи своротили былых идолов, пустили Перуна по течению Днепра, коль христианство вскоре стало русским государственным вероисповеданием.

Со Святым Крещением русские поселяне, с детской чистотой и простотой веря в Иисуса Христа, в спасение души и обретение Царствия Небесного, старались жить по-русски – суть, по-божески, но, яко чада малые, склонные к таинственной игре, любили природные обрядовые игры. Но в сих играх не грешили обоготворением природы, о чем ранее переживал святой Григорий Богослов: «...Ов реку богыню нарицает и зверь, живущий в ней яко бога нарицая требу творит».

Даже сами недавние священные языческие понятия после Свя­того Крещения стали обретать в языке грубую окраску: идол – незаслуженно почитаемый; болван – туповатый, бесчувственный; исту­кан – стоит, словно каменный, когда надо действовать; жрать – есть грубо, по-свински. Хотя идол, болван, истукан – деревянные, каменные изваяния древнеславянских богов, а жрать – в языческом понимании, под водительством жреца (жрать – жрец, жертвовать, жертва) священ­нодействовать, на требище посреди языческого святи­лища (капища) потреблять жертвенную пищу или жертвовать ее богам.

Говоря о мягкости русского язычества, историки ведают, что летописи не запечатлели случаев, когда бы русичи казнили христиан по религиозным распрям, язычники же Древней Гре­ции, Античного Рима, Ближнего Востока и малоазиатских стран, как и нередко впадавшие в язычество иудеи, умучили сотни тысяч христиан, что и записано в «Житиях святых, на русском языке изложенных по руководству Четьих-Миней свт. Димитрия Ростовского».

Русские, будучи православными христианами, должны ли понимать, как бесовскую, всю двухтысячелетнюю устную народную поэзию и прозу, по глубинной мудрости и природной красе далеко превосходящую письменную, если корни ее в арийском, скифском, славянском язычестве?.. Должны ли русские отречься от своей народно-обрядовой этики, имеющей языческие истоки, но лишенной уже языческой …суть, демонической… мистики?.. Если русские отвергнутся древнеславянского языкового, художественно-прикладного искусства, значит отвергнут старинные сказки, старинные песни и былины, удалят с избяных наличников деревянную резьбу, спалят вышивки, ибо в произведениях древнего и вечного художественно-прикладного искусства таится древнерусская, языческая символика. Нет, православное христианство не проповедует отречение от народного искусства, хотя и оговариваясь: сказка – ложь, но в ней намек, добрым молодцам урок.

Христиане, забывшие о былом противостояние христианства и язычества, высоко чтут искусство Древней Греции и Античного Рима, воплощенного в зодчестве, в поэзии, живописи и скульптуре, хотя произведения сего искусства – культ телесной гармонии, а не красоты души, где поселилась божественная любовь к Вышнему и ближнему. И, как уже поминалось, греческие, римские язычники, в отличие от вос­точно-славянских, яро ненавидели христиан, и по велению жрецов и правителей зверски умучили тысячи первохристиан, что отказывались приносить бо­гомерзкие жертвы античным бесам: римским болванам – Юпитеру, Нептуну, Марсу, Аполлону, Венере, Вакху…; греческим истуканам – Зевсу, По­сейдону, Афине, Артемиде, Афродите… и прочим бесам, скульптуры коих, греш­ным делом, и по сей день восхищают обывателей, вдохновляют искусников на сочинение стихов и картин.

Глядя на скульптуры античных идо­лов, что в похабной наготе красуются в Санкт-Петербурге, особо в Летнем саду, духовно трезвенный христианин невольно вспоминает, что по вине сих идолов обрели мученические венцы тысячи его братьев и сестер во Христе. Варвары русы и вообразить не могли пытки, коим идолопоклонники Древней Греции и Античного Рима предавали первохристиан, что не поклонились бесам, вырубленным из древа и камня. Читая жития святых мучеников, ужасаешься, с какой дьявольской изобретательностью, дьявольской жестокостью пытали римляне христиан; и, терзаемые львами и тиграми под ликующие вопли классически образованных римлян, великие страстотерпцы не отрекались от Христа Бога. Возможно, истребляя православных славян, черпая палаческий опыт античного мира, германские фашисты любовались языческими идолами Древней Греции и Древнего Рима, кои с дьявольской гениальностью воплотились в европейском изобразительном искусстве эпохи Возрождения (Ренессанс). Не миновала сия напасть и Россию… Возможно, языческие культы вдохновляли и обезбоженных мыслителей еще в эпоху Просвещения, залитого кровью богоборческих революций…

* * *

Сказочный Иванушка-дурачок – предтеча святых юродивых… Бытует мнение, выраженное в христианской литературе, что языч­ников, кои по неким причинам не просветились Светом Хрис­това Слова о спасении души, Господь судит по совести. Богу ведомо, верно ли удумано и молвлено, но хочется верить, благочестивые русичи Древней Руси прощены и спасены, ибо отличались совестливостью, милосердием, что запечатлелось в народных сказках, где верховодит Иван-дурак из крестьян, предтеча христианских юродивых. Но здесь оговоримся: дурак дураку рознь, сказочный Иванушка-дурачок склонен ко святой юродивости, но водились дураки и от дьявола, гораздые на дурацкие выходки, водились и глупцы, коих Иванушка наставлял на ум. Про болтливых глупцов крестьяне лишь вздыхали сочувственно: Думка чадна, недоумка бедна, а всех тошней пустослов; и красно, и цветно баит, да пустоцветом.

О глупцах потешно поведано забайкальскими сказителями в сказке «Как Ванюшка глупых искал»…

«Жили-были старик со старухой. Был у них сынок Ванюшка. Жили они бедненько, и пришлось Ванюшке уйти в работники. Работал он хорошо, и хозяин дал ему лошадей, чтобы родителям дров навозить. Вот приехал Ваня домой, ночевал и отправился в лес дрова готовить. А старики рады, что вырастили кормильца. Растворила старуха блины да поставила тесто на краешек печки, сверху закрыла посуду крышкой, накинула куфайкой, чтобы теплее было, и придавила поленом. А старик захотел отдохнуть и лег на печь. Потянулся и столкнул горшок. Горшок улетел на пол и весь сломался.
Старуха увидела и давай причитать:

– Ой-ей-ей! А был бы Ванюшка женатый, да был бы у нас ребеночек – полено б с печки упало да придавило бы ребеночка-то!

Вот рыдат, качается! И старик припарился, вместе с ней заплакал:

– Ой-ёшеньки, да горе-то како-о!

Тут народ собрался около их избы, утешают стариков. А те никак не утешаются, плачут. Едет Ванюшка из лесу, дрова везет. Видит: около их дому народу много собралось, плачут, причитают на разны голоса. Он спрашиват:

– Чо случилось?

– Ой-ё-ёй! Мамка твоя блины растворила да горшок на печь поставила, чтобы тесто растронулось. А горшок-то и упади! А коли был бы ты женатый, да был бы у тебя ребеночек, да этот горшок упал бы на него – придавил бы ведь ребеночка-то!

Но, узнал Ванюшка, в чем дело, и говорит:

– Поеду-ка я по белу свету, на людей погляжу. Если найду глупее вас, вернусь домой, а не найду, не вернусь!

Сгрузил дрова, коней покормил и поехал по белу свету.
Вот едет день, едет другой. Заехал в деревню. Видит - народ вокруг бани столпился. Кричат, спорят. Ванюшка подъехал, смотрит - мужики корову на баню тащут.

– Вы пошто, мужики, корову-то на баню тащите?

– А евон на бане скоко травы наросло. Пусть корова всё съест, – ему отвечают.

Ваня рассердился – но это же каку дурну голову надо иметь, чтобы корову на бане пасти. Вот он рассердился, заскочил на крышу, всю траву навырывал и сбросил вниз корове. Сам думат: «Но эти подурней наших будут...» (…)

А Ваня приехал домой, говорит родителям:

– Здравствуйте! Вот и вернулся я к вам, потому что белый свет велик, и много на нем и глупых, и умных!..»

Воистину, древние русы были уготовлены ко святому крещению во Христа Спасителя, ибо Христос испокон века жил в русских душах, пусть и безсознательно, пусть и не облачено в словесный наряд, ибо в каком ином народе любимым сказочным персонажем, и даже национальным героем мог стать Иван-дурак. Не упомню кто в европейских, африканских, индийских и прочих сказках верховный герой, а вот, скажем, в цыганских сказках – Данко-вор, в бурятских – Хитрый Будамшу, в среднеазиатских – столь же хитрый Ходжа Насреддин, а у русских – Иван-дурак...

Когда солнце орла пожрет, камень на воду всплывет, свинья на белку залает, тогда дурак поумнеет, – говорится в крестьянской поговорке, ибо сказочного Иванушку-дурачка азы, буки, веди, страшили, яко медведи, и не читал дуралей Святого Писания, но… жил до Крещения и живет после Крещения по Христовым заповедям.

Иванушка, чудной и чудный, – русский национальный идеал, образ русского народа, являющего собой мировую совесть и безкорыстную, безмерную любовь к Вышнему и ближнему; и все его деяния созвучны евангельским заповедям. Вот сему подтверждения:

Сказочный Иванушка равнодушен к богатству, словно с небес вдохнулись в душу Христовы заповеди о сокровищах небесных и земных: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут». (Мф. 6:19-20) «…Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф.19:24)

Равнодушие к богатству, присущее сказочному Иванушке-дураку, – некогда было привычным свойством русского характера, что выразилась в уйме пословиц и поговорок. Вот лишь избранные:

Благодаря Христа борода не пуста, хоть три волоска да растопорщившись

Дождь вымочит, солнышко высушит, буйны ветры голову расчешут.

Клен да береза, чем не дрова, хлеб да вода, чем не еда.

Мужик богатый, что бык рогатый – забодает.

В могилу глядит, а над копейкой дрожжит.

Хоть мошна пуста, да душа чиста.

Голый разбоя не боится.

Наш двор крыт небом, а обнесён ветром.

Богачи едят калачи, да не спят, ни в день, ни в ночи; бедняк чего не хлебнёт, да заснёт.

Разум Иванушки не исчеркан демонскими письменами мира сего; разум его – чистый лист, куда Царь Небесный впишет глаголы вечной жизни, а посему о Иванушке начальная заповедь блаженства: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное».

И другая заповедь блаженства – «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут». (Мф: 5: 3,5,7) – опять же про сказочного Ивана. Возлюбив ближних больше себя самого, напрочь забывая о своих нуждах, крестьянский сын Иванушка, готов всякого встречного-поперечного, даже обманщика и обидчика, напоить, накормить, обуть, одеть, охотно и радостно скидывая с ног последнюю обувку, с плеч последнюю лапотину. И се рече Господь и про Ивана русского: «…Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне». (МФ. 25: 34-40)

Иванушка-дурачок живет с горячим желанием всем помочь, всем услужить, словно втемяшилось в память свыше: «Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою...» (Мк. 9:35)

В русских сказках, где чудеса в изобилии, редко встретишь христианскую мистику, в сказках живет некая волшебная мистика, напоминающая сновидения, ибо русские сказки народились в языческой древности, передавались из уст в уста, и, очевидно, лишь после Святого Крещения Руси сказочный герой дурак обрел имя Иван, – очевидно, от Иоанна Крестителя либо от Иоанна Богослова.

Обретенное в Благой Вести, имя Иван столь широко разошлось и укоренилось в русском народе, что стало именем народа; не случайно же иноземцы-иноверцы величали русским иванами, как и русские германцев – фрицами.

Сказочного Ивана, коих и в реальной жизни изрядно водилось, лишь потому прозвали дураком, что Господь одарил его мудростью горней (божественной), что безумие для мудрости дольней (земной). Святой апостол Павел, словно провидческим оком узрев блаженного Ивана, поучал в Первом послании к коринфянам: «Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом» (1 Кор 3:18–19) .

Иванушка по нищете духа, по отсутствию земной мудрости не похваляется об остатней рубахе, что отдал нагому, не трубит о сем в храмах и на вечевых площадях, что любили творить иудейские фарисеи и книжники;

Верно гласит крестьянская пословица: Умный сам по себе, а дураку Бог в помощь… Иванушка-дурачок в отличии от сказочных персонажей иных народов, – убогий (у Бога), предтеча блаженных, предтеча юродов во Христе, причисленных к лику святых, коим на Руси возводили храмы. Но лишь – предтеча, ибо блаженные (юродивые Христа ради)[5] в любовном служении Богу напрочь отрекались от страстного и суетного мира.