Развитие придворной литературы в Закавказье

Закавказье – регион древних и глубоких культурных традиций. В период Х1 – Х11 веков этническая пестрота в этом районе была весьма значительной. Так было до Х века, когда данная территория была завоевана сельджуками. Поэтому здесь наблюдалось поразительное культурное, религиозное и административное смешение. Начиная с Х века, в Закавказье развивается самобытная персо-язычная литература. Поэты и писатели Ширвана, Аррана и Азербайджана писали на персидском языке, но носителями этого языка вовсе не были исключительно персы. Различие здесь следует проводить по религиозному признаку. Однако саму литературу нельзя назвать мусульманской. Лучше всего к ней подходит название «Персидская литература Азербайджана». Первым автором азербайджанской литературы на персидском языке был Катран Тебризи (تبریزی قطران).

Закавказская литература тоже делится на светскую и духовную. Катран Тебризи был представителем придворной светской литературы. Дата рождения между 1010 и 1015 г.г. Происходит из местечка Шадабад (شادآباد) неподалеку от Тебриза, не из знатной семьи. Нисба указывает на то, что Катран был гилянцем. Ко времени рождения Катрана происходил закат литературной деятельности поэтов буидско-захиридского круга. Вероятно, он был их продолжателем, во всякрм случае, несомненно, находился под их влиянием.

Даты жизни Катрана устанавливаются из его произведений, в том числе, панегириков (мамдухов – ممدوح). Вот, что говорит Катран в одном из своих стихотворений:

نادانی ز شاعر شدم شاها بودم دهقان یکی

دهقانی به گرداندی تو کردن شاعری از مرا

(Был я дехканином и стал поэтом по глупости * Но ты снова вернул меня из поэтического творчества в дехканство).

Из этих строчек видно социальное происхождение Катрана. Его жизнь делится на четыре периода: 1. Гянджа. В это время здесь правила династия курдского происхождения. 2. Нахичевань. Это выясняется из касыды, посвященной местному правителю Абу Дулафу (دُلَف ابو). Ему же посвящена поэма Асади Туси (طوسی اسدی) под названием Гершасп наме (نامه گرشسپ). 3. Затем Катран перебирается в Тебриз. Здешние правители, очевидно, тоже не имели персидских корней. Их имена чередовались по временам правления - то Вахсудан (وهسودان), то Мамлан (مملان).

Здесь Катран наряду с панегирическими стихотворениями написал замечательное произведение в связи с разрушительным землетрясением в Тебризе 1042 года. Это описание землетрясения предпосылается касыде, посвященной одному правителю. Упор в касыде все же делается на землетрясении, а не на восхвалении. Это еще раз доказывает нам, что поэты использовали форму касыды для выражения собственных мыслей и переживаний, отличных от вынужденной или добровольной верноподданности.

Что касается правителей Мамалан и Вахсудан, то они имели помимо нисб и одинаковые имена نصر ابو и منصور ابو. Эти имена, в свою очередь, перекликались с именем покровителя Рудаки эмира Насра ибн Ахмеда. Это стало поводом для путаницы между произведениями поэтов Саманидского и Закавказского кругов. Так, например, в Х1Х веке был издан в Персии диван под названием روداکی دیوان, где были смешаны произведения этих двух кругов. В путанице разобрался сэр Дэниссон Росс (Sir Edward Denison Ross), английский псевдо-востоковед. Его работа называется «Рудаки и псевдо-Рудаки».

Мы застаем Катрана снова в Тебризе в 1046 году. В это время Насири Хосров, следуя маршруту своего путешествия, прибыл в этот город. В своем نامه سفر Насири Хосров пишет, что во время пребывания в Тебризе его посетил Катран и попросил разъяснить некоторые неясные места в стихотворениях Дакики и Мунджика. Насири Хосров отмечает плохое знание Катраном персидского языка, хотя последний писал «прекрасные» стихи.

4.Снова Гянджа. После долгого времяпрепровождения в Тебризе Катран вернулся в Гянджу, где и умер в 1047 году. Диван Катрана дошел до нас не полностью. Он содержит 10 000 с лишним бейтов. Диван издан в Тебризе в 1955 году под названием تبریزی قطران دیوان. Издателем дивана является известный иранский востоковед Мухаммед Нахджвани (نحجوانی محمد). Издание добротное.

Известно, что кроме дивана Катрану принадлежит еще одно произведение – масневи «Сказание о луке» (гоус наме - نامه قوس), которое до нас не дошло. К другим произведениям относится словарь Катрана, о чем поведал Асади Туси. В предисловии к своему словарю طوسی اسدی пишет:

بودند فاضل که شاعرانرا دیدم که است پارسی لغات اندرین ما غرض و …

کرد کتابی شاعر قطران و میدانستند کم پارسی لغات لیکن و

. بودند معروف بیشتر لغتها آن و

(Целью моего словаря является персидский язык, так как я видел поэтов, которые были образованы, но мало знали персидский язык, а поэт Катран сочинил книгу (то есть, словарь), но те слова были, в основном, известны).

Из этих слов явствует, что Катран был автором словаря и что это был толковый персидский словарь. Он был написан, очевидно, между 1046 и 1066 годами. Это период между высказыванием Насири Хосрова и составлением словаря Туси с упоминанием имени Катрана в предисловии. Из обоих высказываний ясно, что оба автора сходились во мнении, что Катран был недостаточно знаком с персидским языком. Оба автора – жители Хорасана. Отсюда следует, что персидский язык в Хорасане отличался от того, которым пользовались в Азербайджане.

На полях словаря Туси имеется следующая надпись:

ماوراالنهر اهل بزبان گر به - پشک

Это образец лексической разницы персидских языков в Хорасане и Мавераннахра. Такое же положение существовало и в отношении Азербайджана. Другими словами, Катран составлял свой словарь, учитывая разницу между персидскими языками.

Вопрос, почему он принялся за эту работу, объясняется тем фактом, что в 1040 году произошла Данданаканская битва, принесшая победу Сельджукам. В своем победном шествии на Запад они везли с собой представителей восточного персидского языка, который должен был быть понятым людям, говорившим на западном наречии. Это обстоятельство и заставило Туми взяться за эту работу. С течением времени после нашествия сельджуков персидский язык унифицировался.

Катран был великолепным мастером поэтического творчества. Он не только изучил приемы и правила, существовавшие до него, но привнес свое творческое начало. Вместе с буидско-захиридским влиянием Катран испытал, очевидно, и саманидское влияние. Так, он часто пользовался приемом تکرار, которым до него в совершенстве владел Рудаки. Он также употреблял строфику ذوالقافیتین – стихотворение с двойной рифмой. К этому времени поэты занимались нарочитым осложнением своего языка, что принято называть: اعنات - یلزم لا ما لزوم. (По-арабски: необходимость того, что не является необходимым, по-персидски: э’нат, то есть, повторение слова, которое не требует повторения).

Асади Туси известен нам как автор старейшего словаря персидских слов. Но он, кроме того, является автором известной поэмы نامه گرشسپ . Об этой поэме Туси пишет, что когда он был в Нахичевани правитель ее دلف ابو попросил его выдать какую-нибудь новую версию древнеиранского сюжета. Этот социальный заказ сам по себе интересен историкам применительно к тем условиям и среде, где он был сделан. Это произошло в 1064 году, через 10 лет после включения западных территорий в состав Сельджукской империи, и, вероятно, тюрки в глазах местных старых наследственных князей еще выглядели узурпаторами, не имеющими права на власть.

Имеется пример, правда лет на сто позднее, когда старый ширваншахский князь, заказывал Низами поэму «Лейла и Меджнун» (مجنون و لیلا). В своем письме шах говорил (в поэме): نیست ما وفای صفت ترکی

نیست ما سرای صفت ترکانه

(Турецкий язык не пользуется нашим доверием * Тюркообразное недостойно нас).

Вряд ли упомянутые сто лет имели значение для оценки этих двух случаев. Вероятно, Абу Дулаф, который тоже происходил из древнего рода, сделал аналогичный шаг по возрождению древнеиранских культурных ценностей. گرشسپ очень древний персонаж персидского эпоса. Он встречается в Авесте и Ведах, где носит имя KRŠĀSPĀ. Он был потомком в шестом колене Джамшида. Он же предок Рустама (رستم) в седьмом колене. В «Шах-наме» этого персонажа, как действующего лица, нет. Поэтому Асади Туси считает свою работу дополнением к نامه شاه.

Однако у Асади Туси, равно как у Фирдоуси, был предшественник. И это Абу-ль-Муаййад Балхи (بلخی المعید ابو). У него была якобы прозаическая Шах-наме, где глава نامه گرشسپ была написана стихами, очевидно, потому, что Балхи, как и сам گرشسپ, происходил из Сейстана. Асади Туси упоминает только Фирдоуси, но о Балхи не говорит ни слова.

Поэма имеет 10 000 бейтов. Она начинается с похождений Джамшида после того, как он бежал от Заххака. Действие происходит сначала в Забулистане (Сейстан), затем перемещается в Индию. Стихотворный размер поэмы متقارب, и содержанием ее являются подвиги Гершаспа. Имеется существенное отличие в трактовке образа в поэме Туси в сравнении, например, с образами Фирдоуси. Герои в поэме Фирдоуси наряду с приданными им фантастическими чертами носят все-таки черты обыкновенных людей. У Туси же Гершасп полубог.

Это отличие осознавал сам Туси. По его определению, Гершасп никогда, ни в чем не погрешил. Таким образом, последние реалистические черты, которые сохраняли герои Фирдоуси, здесь совершенно утрачены. Это произведение, хотя и является более слабым, в сравнении с «Шах-наме», все-таки породило многочисленные подражания других авторов, то есть, подражания не самому Туси, а как дополнения к «Шах-наме».

Сведения об этих подражаниях содержатся в книге Брагинского И.С. «Из истории таджикской народной поэзии». Однако Брагинский почерпнул свои сведения из книги на персидском языке: «Эпическое творчество в Иране» (ایران در سرایُ حماسه). Ее автор: Забиуллах Сафа (صفا الله ذبیح). Первым, кто обратил внимание на «дополнения» к «Шах-наме», был французский лингвист и ориенталист немецкого происхождения Жюль Моль (Jule Mohl). В предисловии к своему изданию «Шах-наме» Моль затронул вопрос об этих продолжениях, которые он обнаружил в Парижской библиотеке.

После Асади Туси имели место следующие продолжения: «Сам-наме» в 11 000 бейтов (نامه سام), об отце Гершаспа, «Джехангир-наме» (جهانگیرنامه‎) о сыне Рустама, «Фарамарз-наме» ( فرامرزنامه‎) о сыне Рустама, «Бану Гушасп-наме» (نامه گشسپ‎بانو‎) о подвигах дочери Рустама и т.д. Далее, у Сухраба (سحراب) сына Рустама был свой сын по имени Борзу (برزو). Мать, желая уберечь его от карьеры богатыря, внушила ему мысль, что он сын дехканина. Живя среди дехкан, Борзу поражал всех необыкновенной силой. Царь туранцев Афрасиаб, обнаружив Борзу, обучил его военному делу и послал на борьбу с Рустамом.

В этой борьбе Борзу потерпел поражение, и дальнейшая его судьба носит несколько странный характер. Он становится правителем одной из областей Хорасана и ярым приверженцем Рустама. Этому посвящена особая поэма в 65 000 бейтов «Борзу-наме» (نامه برزو). Она хранится в Парижской национальной бибилиотеке. Эта поэма существенно отличается от «Борзу-наме», являющейся «дополнением» к «Шах-наме» и содержащей 45 000 бейтов.

Можно предположить, что существует туранское «Борзу-наме», но это только предположение. Имеются сведения, что авторская поэма написана Ата’и Рази (رازی غطایً), который умер в 1078 году. Оказывается, у Борзу был сын Фахрийар, и существует поэма Мохтари Газневи (غزنوی محتاری) под названием «Фахрийар-наме» (نامه فهریار). Мохтари умер в 1159 году. Все вышеперечисленные поэмы анонимны.

Теперь обратимся к поэме «Бахман-наме» (نامه بهمن). Бахман – сын Эсфандияра (اسفندیار), единственного богатыря под стать Рустаму. В поэме представлена антирустамовская линия. Бахман продолжил борьбу отца против богатырей рустамовского круга. Автор поэмы неизвестен, но существует посвящение Малик шаху (شاه ملیک), по которому мы можем судить о том, что поэма относится к Х11 веку. После монгольского завоевания такие поэмы исчезают.

Закавказский круг включает еще более знаменитых поэтов, таких как Хаккани (حقانی) и Незами (نظامی). Касательно же изучения Асади Туси есть любопытная деталь. В 1882 году состоялся V международный конгресс востоковедов, на котором выступил известный ученый К.Г. Этé (Ethé). Он обнародовал свою работу “Über persische Tenzonen” (О персидских тенсонах – тенсона – форма поэтической лирики) с оценкой «моназере» (مناظره) Асади Туси. В этой работе он пришел к аргументированному выводу о том, что существовало два Асади Туси. Один являлся автором «моназере», другой – автором толкового словаря.

Эте К.Г. проделал огромную работу, исследовал различные ممدوح , которые имели отношение к «моназере». Он установил, что все они относились к раннему газневидскому периоду. Следовательно, автор «моназере» не мог быть автором словаря. Впоследствии Чайкин доказал, что это была ошибка, что Асади Туси один и тот же.

Итак, Катран и Туси заложили основы персидской литературы Азербайджана. Далее следует Абу-ль-Ала Ганджеви (العلا ابو). Дата смерти помещается между1130 и 1150 г.г. Это поэт местного происхождения. Его диван утерян, до нас дошли лишь отдельные касыды. Он откровенный представитель придворного направления. Пользовался усложненным риторическим стилем, который до него еще не был распространен.

Излюбленной тематической линией Абу-ль-Ала была крайняя степень самовосхваления. Такая тема вообще была обязательной в бедуинской поэзии. Там она носит название «фахр» (فخر). У Абу-ль-Али было два ученика: Фелеки (فِلِکی) и Хакани (حقانی). О Фелеки имеется хорошая монография индийского автора Хади Хасани (Hadi Hasan ) «Falaki Shirvani. His time, life and works» (1929).

Абу-ль-Низам Мухаммад Фелеки Ширвани родился около 1107 года в Шемахе. Он совершенствовал свой поэтический дар под наставничеством Абу-ль-Ала, был также астрономом. За какую-то провинность попал в тюрьму, где просидел много лет. Вскоре после освобождения из заключения он умер, не достигнув и 40 лет (1145 г.) Хакани посвятил в связи с его кончиной прочувствованную элегию. До нас дошли немногие из произведений Фелеки.

Это - касыда в еще более усложненном стиле. В построении поэтических образов он пользуется астрономическими терминами. Конечно, на его творчество наложило отпечаток и пребывание в тюрьме. Оно во многом выдержано в мрачных тонах. Впрочем, такая лирика даже носила специальный термин: «хабсийе» (حبسیه).

Афзаладдин Ибрагим ибн Али Хакани Ширвани (ок. 1126 – 1199) тоже из местных поэтов. Видимо, он был незаконнорожденным сыном курдянки. Его усыновил муж этой курдянки – плотник. Большую роль в его воспитании сыграл дядя, который помог ему получить образование. По окончании обучения Хакани стал учеником Абу-ль-Ала и впоследствии женился на его дочери. Однако затем между наставником и учеником произошел разрыв. Они обвиняли друг друга в страшных преступлениях и пороках. Хакани обвинил Абу-ль-Ала в исмаилизме, тот не оставался в долгу.

Жизнь и творчество Хакани исследовано в недостаточной степени. Существенную попытку в этом направлении предпринял Вильчевский О.Л. Изучением творчества поэта успешно занимался Марр Ю.Н., сын академика Марра Н.Я. В 1935 году Ю. Н. Марр и К. И. Чайкин начали издавать серию публикаций Хакани-Низами-Руставели, из которой вышел лишь один выпуск. Серия, стало быть, включала трех поэтов, различающихся по местонахождению и даже национальности. Тем не менее, эти три поэта выражают специфику литературного творчества средневекового Закавказья.

Вильчевский опубликовал три статьи о Хакани:

1. «Хакани. Некоторые черты творчества и мировоззрения поэта». «Советское Востоковедение» № 4, 1957.
2. «Хронограммы Хакани». «Эпиграфика Востока» № 13, 1960.
3. «Ода Хакани грузинскому царю Димитрию I». Сборник в честь академика Орбели, 1960.

• Хакани изданы в 1953 году в Тегеране сборником: حقانی کلیات, 1937. Издатель - Али Абд-ар-Расули (الرسولی عبد علی). Здесь собраны касыды и кыт’а Хакани, но нет его поэмы. Поэма Хакани العراقین تُحْفه (подарок двух Ираков) издана в 1954 году в Тегеране Яхья Карибом. Что касается дивана ар-Расули, то его издание выполнено не вполне удовлетворительно, особенно, в вопросах, касающихся христианской церкви.

Начало изучения Хакани положено русскими учеными Ханыковым В.Я. (27.12.1795-15.03.1850) и Залеманом К.Г. (28.12.1849 [09.01.1850] – 30.Х1. [13.Х11.] 1916). Ханыков, будучи русским консулом в Тебризе, обратил внимание на популярность здесь поэзии Хакани. В результате он опубликовал работу о поэте в одном французском журнале.

Залеман издал работу под названием «Четверостишия Хакани». Сюда не были включены касыды поэта, поскольку издатель признал свою неспособность осилить касыды ввиду их сложности. В юбилей Руставели в 1938 году академик И.А. Орбели, тогда заведующий Эрмитажем, проявил вместе с группой молодых сотрудников инициативу издания серии «Памятники эпохи Руставели». Болдырев Н.А. поместил в этом сборнике свою статью «Низами и Хакани – два ширвандских поэта». Эту статью можно найти в сборнике «Низами», изданном в Баку в 1947 году.

Первоначально у Хакани был тахаллус Хакаики (حقایقی), но после прихода к власти правителя, который принял царский титул «хакан», придворный поэт изменил псевдоним. На службе у ширваншахов Хакани испытал все превратности судьбы придворного поэта. Он сидел в той же тюрьме, что и Фелеки. Поэт даже пишет в тюрьме касыду, обращенную к византийскому императору с просьбой защитить его.

Освободившись из заключения, Хакани отправился в хадж, и сделал это дважды. Из первой поездки он привез упомянутую поэму «Подарок двух Ираков», из второй – «Развалины Медаина» (مداین خرابه). Медаин – сасанидская метрополия по обоим берегам реки Тигр, в 35 километрах к юго-востоку от Багдада. Потом он написал стихи в том же аспекте. О Ширване Хакани отзывается очень плохо и все время рвется в Хорасан.

Однажды он даже устроил себе побег в Хорасан, но был возвращен из Рея. Весь этот период его творчества наполнен мечтами о Хорасане, где творил уже известный поэт Анвари (انوری). На старости лет поэту удалось поехать в Хорасан, но смерть настигла его в Тебризе. Вот четверостишие Хакани, которое невозможно понять без учета специфической обстановки Закавказья, что и послужило препятствием Залеману:

دمت عیسیست همدم صنما گرجی

صنمت خوانم چگونه القدسی روح

ستمت بردم که بس ز شدم موی چون

غمت ز مویم موی که مویً مویً

(О, грузинский кумир, твое дыхание то же, что дыхание Иссы * Ты святой дух, как еще назвать тебя, моего кумира * Я уподобился волосу из-за того, что перенес достаточно твоих капризов * Приди! Приди! Так как я стал волоском моего волоса от того, что горюю по тебе).

Чтобы понять эти стихи, надо понимать, что Хакани знал грузинский язык, что مویً созвучно грузинскому: приди! Известно также, что Исса обладал таким дыханием, которое давало жизнь. В творчестве же Хакани имя Исса встречается чаще, чем Мухаммад (محمد).