Наверное, надо быть Макаренко, чтобы одной пощёчиной повернуть в нужную сторону поведение отпетых сорвиголов и беспризорников. Или наш Славик круче их всех?..

Как бы там ни было, но уже вскоре по комнатам вновь зазвучал его поток сознания. Только теперь Славкины интонации стали настырней и самоуверенней: «Я победил! Что хочу, то и буду делать! Не нужна мне ваша каша! Видел я её в гробу! Приготовьте мне суп также вкусно как в садике! Мыть руки не стану! Чистить зубы противно! Буквы запоминать не желаю! Читать учиться не хочу – это губит во мне детство!!!»

Говорят, Господь посылает нам испытаний не больше, чем мы можем вынести. Так что судьба, наконец, поступила со мной в русле этого высшего принципа. Я получил шанс на передышку. Может быть даже спасительную: на днях мне прислали из министерства образования и науки приглашение принять участие в конце октября в двухнедельном экскурсионном туре по Европе: Париж, Берлин, Варшава. Своего рода грант от устроителей прошлогоднего симпозиума в Польше по эпохе российской Смуты. Я там выступил вне программы с сенсационным докладом о тайной причастности Бориса Годунова к организации похода на Москву Гришки Отрепьева. По моей версии маниакально подозрительный царь решил так с помощью разведки боем выявить своих врагов. Но спецоперация вышла из-под контроля: сказался непременный российский эффект – хотели как лучше, а получилось как всегда. Вжившись в роль царевича Дмитрия, Гришка замахнулся на своего венценосного учредителя.

Поездка предполагалась вместе с супругой.

– А как же Славик?.. – виновато смутилась Зоя.

– Вариант с Тоней-сиделкой, как я понимаю, исключается?

– Целых две недели!.. Нет, она никак не сможет. Придётся тебе ехать одному.

– Только вместе.

– Не настаивай... Когда ты говорил о туре, у тебя был такой солнечный голос!

– А какой у меня обычно?

– Лунный, Серёженька.

– Милая моя психологиня, а короче – просто богиня. Мне без тебя даже еда в рот не лезет. Кстати, смутно помню, что в эпоху СССР мы с Мариной несколько раз отдавали нашего малого Сашуленцию в какой-то там круглосуточный садик. Разве такие ныне перевелись?

– Успешно почили в бозе. Вместе с десятирублёвой квартплатой и самым дешёвым в мире шестнадцатикопеечным бензином.

– Просто караул!..

Зоя взяла мобильник и набрала какую-то Тамару.

Я приложил палец к губам.

– Не паникуй! Она обязательно разрулит нашу проблему.

Зоя торопливо шепнула мне, что Тамара умеет найти выход из самых, казалось бы, непростых ситуаций. И как она только могла о ней забыть? Тамара – просто палочка-выручалочка, но не сказочная, а овеянная современной мистикой. Чем она занимается в миру – неизвестно, только ежегодно Тамара ездит в Тибет. Вернее, как она говорила, ТОТ зовёт её сам.

И разговор состоялся. Просто-таки на высшем уровне. Возможно, даже на том самом, на котором находится никем не покорённая знаменитая тибетская гора Кайлас с её Главным Зеркалом Времени, будто бы руководящим течением земных веков и судьбами человечества, живущего у Славика за окном.

Как бы там ни было, в этот же вечер мы с Зоей и её каким-то на этот раз вовсе не взбалмошным, но даже торжественно-строгим внуком уже сидели в жарко протопленном русской печью доме бездетной семьи Потаповых: сорокасемилетние Оля и Николай. Она болезненно худенькая, сутуловатая и почему-то в больших, шаркающих шлёпанцах. Николай плечистый, рослый и какой-то словно отчуждённо сонный. Плюс ненавидяще глядевшая на нас пятицветная кошка с тремя вёрткими, прыгучими котятами, юркая ручная белая мышь с клюквенными глазёнками и трусливая хромая дворняга на сносях. Густо пахло борщом со старым ржавым салом и толчёным чесноком. В красном углу вперемешку с бледными серыми родительскими фотографиями висели большие тёмные иконы, святые лики которых глядели так взыскательно строго, что, входя, нельзя было не перекреститься, хотя я в чужих домах делать это обычно сдерживался, тем более прилюдно.

– Итак, вы хотите, чтобы ваш внук недели две пожил у нас? – наконец деловито, вдумчиво спросил Николай, положив на стол обе свои худые жилистые руки потомственного столяра. На правой у него вместо мизинца, большого и безымянного пальца злыми гномиками торчали три культи отечно-красного цвета.

Увидев их, Славик внезапно побледнел и у него, кажется, на мгновение пресеклось дыхание.

– У-тю-тю-тю!!! – задорно ткнул Николай Потапов оставшимися пальцами в сторону Зоиного внука, словно большой длинной вилкой с двумя зубцами, которой удобно достать приглянувшийся кусок даже с самой с дальней тарелки.

Славик не шелохнулся, только скрипнул зубами: «Вжик!»

– А из него толк будет… – вздохнул Николай, хотел было погладить Славика по голове рукой-вилкой, да что-то передумал.

– Коленька, можно и я скажу? – с нежной тревогой пискнула Оля, и ее узкое длинное лицо покрылось тонкими морщинками, словно грозя рассыпаться на мелкие части. – Зоя Витальевна, Сергей Владимирович, семья у нас как вы видите простая, трудящаяся. Я всю свою сознательную жизнь мою и мою грязную посуду в кафе «Рай». Наш брак с Коленькой для нас обоих второй. Детей у нас нет и не было. Бог не дал… Вот я и размечталась, глядя сейчас на вас, такую порядочную, интеллигентную пару, что если вдруг мы за эти две недели полюбим вашего Славика, а он нас?..

– Стоп, жена, – твёрдо сказал Николай, сложив руки на груди. – Я тоже не исключаю такой ситуации. И имею по этому поводу вполне определённое мнение. Тамара немного просветила нас о ваших трудностях. В таком возрасте вам ребёнка на ноги уже не поставить. Не успеете. Вы уверены, что оба доживёте хотя бы до его совершеннолетия?

Мы с Зоей покаянно, самокритично вздохнули.

– А если кто один и дотянет, то все равно никуда годен уже не будет. Так что мы решительно готовы без дураков предложить усыновить вашего Славика, вот вам крест, с соблюдением всех установленных государством формальностей. Чтобы потом между нами не было никаких скользких разговоров и нытья о возврате дитя.

– Кошачьи щенки! Ух ты! – разглядел Слава весёлую, резвую троицу котят, вдруг прокравшуюся к нему под стул с явным намерением азартно поиграть.

– Вот видите! Ему нравится у нас! – чуть ли не со слезами в голосе проговорила Оля. – Мы люди трудолюбивые, в меру православные и без глупостей. Особенно по части выпить чего зря.

Николай снисходительно усмехнулся.

Он вдруг бодро встал, молодецки расправил плечи и зачем-то щёлкнул по низкому потолку панцирными ногтями своей левой здоровой руки. Сказал, как с разбегу:

– А вы, того, можете оставить парня у нас хоть сейчас.

– Идёмте, я покажу Вам, какую славную постель мы приготовили Славику! – счастливо взмахнула руками Оля, словно вдохновенно, нежно стелила простынь у нас на глазах.

Моя Зоя Витальевна тревожно взглянула на меня.

Мы прошли в маленькую сумрачную комнату с узким оконцем на старинный русский манер, в которое, чтобы заглянуть, надо изогнуться в три погибели. На подоконнике стояла клетка с ярким, карнавально пёстрым щеглом в красной маске. Несмотря на свою просто-таки венецианскую внешность, птица выглядела понуро.

– Он, того, не поёт… Помял я его чуток… Когда ловил… – откашлявшись, сумрачно сказал Николай. – Сегодня же вышвырну. На попку лучше заменю. Славец, а ты каких попугаев больше любишь?

– Я ещё об этом серьёзно не думал… – напрягся Зоин внук и посерел – так бледнеют люди с бледной кожей.

Само собой, главной достопримечательностью комнаты была сиявшая хромированными грядушками ласковая кровать с железной панцирной сеткой. Я спал на такой в детстве у бабушки в селе Касторном, мило запомнившемся мне своим горько-сладким печным дымом и словно бы живой, весёлой колодезной водой.

На кровати у Потаповых, застеленной накрахмаленной, искристой простыней, возлежала дородная пуховая перина, а поверху неё распростёрлось игриво-блескучее розовое атласное одеяльце с бантиками.

– Девчачье… – брезгливо сказал Славик, как прожевал что-то невкусное.

В тон всему по стене раскинулся пёстрый коврик с крылатыми ангелочками, явно страдающими избыточным весом. Тем не менее, на тумбочке стоял в окружении целого стада мягких игрушек типа слонов, тигров, мишек и так далее дорогой телевизор с изогнутым OLED-экраном модельного ряда этого года.

– Славочка, тебе нравится здесь? – бережно проговорила Оля.

– Не знаю… – безразлично хмыкнул он. – А вообще мне хочется взять кусочек Солнца и поставить его у вас посередине комнаты: вот будет светло!

– Какой умный мальчик… – вздохнула Оля и вдруг толкнула Николая локотком с несвойственной для тихони требовательностью. – Чего заткнулся?

– Так вы определились?!– как вскинулся тот и почему-то покраснел. – Нечего особенно тут раздумывать. Мы люди маленькие, по заграницам не ездим, однако соображение какое-никакое имеем: вам в дорогу пора собираться. А он между ног у вас все шныряет, шныряет, шныряет! Суета сует!

Оля и Николай по-семейному разом сочувственно вздохнули, как бы иллюстрируя загадочную пословицу насчёт сатанинского единства мужа и жены.

– Спасибо вам за понимание. И вообще… – промямлила моя славная кандидат психологических наук. – Да, да. У вас чудесно! Более чем! Какая кошечка милая! А собачка! И все же давайте будем считать, что наша первая встреча никого ни к чему не обязывает.

– Все ясно… – глухо сказал Николай. – Вона как оно повернулось, Олюха, твоё гостеприимство… Нашим же салом да нам по мусалам.

– Я совсем не это имела ввиду… – Зоя Витальевна судорожно прижала Славика к себе.

– Дядя Коля, вы ошибаетесь! – вскрикнул её внук, почти беззвучно топнув ножкой-тростинкой. – Лично я никакое хрю-хрю не ел! Это не детская еда!

Потапов вытащил папиросы, поглядел на них так, точно первый раз в жизни видел и не знал, что с ними дальше делать. Казалось, сейчас заплачет от растерянности. Затупило мужика. Ручная белая мышка юрко взбежала ему на плечо и сердито пискнула, злюкой стрельнув в нас с Зоей своими лазерно-красными глазёнками.

– Я все равно буду надеяться, миленькие мои…– молитвенно проговорила Оля. – Славик нам с Коленькой в душу вошёл… Такой милый мальчик!

Эй, человечество, которое за окном?! Сестра твоя страдает. Но как тут быть?.. Как разрулить наши судьбы?.. Да, трудно жить в деревне без пистолета.